Книга Стакан молока, пожалуйста - Хербьерг Вассму

— Я встретила его в поезде, — сказала Дорте, чтобы заставить Юлию замолчать.

— До чего же ты все–таки наивна! Сама–то ты шлюха или только хочешь здесь отсидеться?

— Не произноси этого слова! Я больше этим не занимаюсь!

— Ну да, конечно. Ты больше этим не занимаешься! А почему ты, беременная, заперта здесь в подвале? Как думаешь, почему они позволили тебе донашивать ребенка здесь, а не отправили сразу домой? Да потому, чтобы продать вас обоих! Есть люди, которые платят за детей большие деньги.

Дорте застыла с телефоном в руке. Истории Юлии были хуже тех, которые ей рассказывала Лара. Она неожиданно ощутила такую тоску по Ларе, что у нее брызнули слезы. Ей не хватало Лариных русских ругательств и разговоров с ней. Ее выволочек и смеха. Лариных рук, наводящих порядок в ее жизни. Если бы у нее был номер Лариного телефона и она могла бы ей позвонить! Дорте сжала телефон в руке.

— Ты знаешь, как им пользуются?

— Кажется, да. У меня был телефон, но они его отобрали, — проговорила Юлия и протянула руку. — Дайка посмотреть! Здесь слишком темно!

Дорте ввинтила лампочку в старое бра над кроватью. Клетчатый абажур был весь в пятнах, словно его облили пивом.

— Как думаешь, ты сможешь позвонить по нему? — помолчав, спросила она у Юлии.

— Не приставай! — огрызнулась Юлия и нажала на какую–то клавишу. Короткие гудки были как таинственное сообщение из космоса.

Шорох в коридоре заставил Юлию мгновенно погасить свет и сунуть телефон под подушку. Не успев опомниться, Дорте уже лежала на тахте, укрывшись пледом. Шарканье ног приближалось. Вскоре дверь открылась, и в свете уличного фонаря показалась долговязая фигура Вахты.

— Как дела?

— Мы спать… — пробормотала Дорте.

— Тут какой–то парень все шнырял вокруг дома. Я решила, что это поздний клиент, но он не позвонил. Видимо, передумал. Струсил в последнюю минуту. Ладно, на сегодня ты в любом случае свободна! — сказала она Юлии голосом, в котором явно слышались дружеские нотки.

— Спасибо! — прошептала Дорте, словно речь шла о ней. Юлия промолчала: не стоило показывать, что она понимает больше, чем думает Вахта.

— Не подходи к окну. Не по душе мне эти шныряния и стук в окошки! Доброй ночи!

— Доброй ночи! — с облегчением сказала Дорте, а Юлия издала сонный звук, который мог означать все что угодно.

Вахта закрыла дверь, ее шаги удалились и затихли.

— Тварь! — прошептала Юлия.

— Когда хочет, она не такая уж и плохая…

— Да, если ей за это заплатят. Если бы я за комнату должна была ей, а не Бьярне, он бы меня не избил, — сказала Юлия и включила бра.

Неожиданно с кровати послышался поразительно здоровый смех.

— Получилось! Кому можно позвонить среди ночи?

Дорте встала, надела махровый халат и, дрожа от холода, подошла к Юлии с сумкой в руках.

— Ну прямо деревенская торговка, приехавшая в город! — сказала Юлия, из–за разбитой губы ее улыбка вышла кривой.

Дорте не ответила. Она нашла визитную карточку Улава.

— Я позвоню и скажу, что телефон действует.

— Нет, хватит с меня побоев, я хочу только выбраться из этого ада. Вся трудность в том, как нам выйти отсюда и найти какое–нибудь укромное место.

Дорте дрожала, сидя на краю кровати и обхватив себя руками. Изо рта у нее шел пар.

— Я должна позвонить ему и сказать, что телефон действует. Покажи мне, как нужно звонить!

— Если ты такая дура, то хотя бы не впутывай в это меня! Набери его номер! — неохотно приказала ей Юлия. Потом она научила Дорте, как нужно записывать номер в память и звонить, при этом она все время придерживала рукой уголок рта. Юлия говорила уже так много, что рана на губе снова начала кровоточить. Струйка крови бежала по подбородку.

Услыхав голос Улава, Дорте растерялась и не знала, что сказать. Наконец она проговорила «Алло» и услышала, как он объясняет, что не может сейчас ответить и что она должна оставить ему сообщение.

— Это был не он сам, — разочарованно сказала она и сложила телефон.

— А кто же?

— Его голос, он попросил оставить сообщение.

— Тьфу! — с презрением сказала Юлия, потом легла и вздохнула. — Будь у меня родные, я бы позвонила им хотя бы только для того, чтобы услышать человеческий голос. У тебя есть семья?

Дорте засунула руки в рукава халата и начала рассказывать о маме и Вере. Об отце. По мере рассказа она видела их все более отчетливо. Лица. Голоса. Мать, свернувшую косу узлом и втыкающую в нее шпильки. Мрачное лицо Веры по утрам. Но она рассказывала не обо всем, что проходило у нее перед глазами, а только о том, что посторонний человек мог бы понять. Например, о том, что у них не было денег.

— Ты сообщила им о ребенке?

— Нет! Мама такая чувствительная. Иногда даже кажется, что у нее тут не в порядке, — сказала Дорте и показала на свою голову. Она понимала, что нельзя так говорить о матери чужому человеку. Но слово было уже сказано. — Она всегда говорит: «В конце концов Бог найдет выход».

— И Бог нашел выход и сделал тебя проституткой! — жестко сказала Юлия.

— Не надо так говорить! Бог так не поступает!

— А кто же тогда это сделал? — фыркнула Юлия.

Мужество, вернувшееся к Дорте, когда она получила от Улава телефон, покинуло ее, как рыбу, которая сперва хватает червя и только потом обнаруживает, что это наживка.

— Наверное, Бог считает, что я сама во всем виновата. Хотела быстро заработать много денег, чтобы мама могла гордиться мною. Но теперь я уже не знаю, кто виноват. — Дорте закрыла лицо руками.

Наконец Юлия оставила ее в покое. Воцарилось молчание. На улице было темно. Мимо окна никто не проходил.

— Разве можно жить, ни во что не веря? — прошептала Дорте.

— Я, например, живу только ради того, чтобы отомстить. Раздавить их! Они не узнают, о чем я мечтаю, пока я не нанесу удар. Вот в это я верю! Ты меня понимаешь?

— Нет. Я на такое не способна.

50

Юлию оставили у Дорте только до следующего дня. А голос Улава опять просил оставить ему сообщение. Но на это у нее не хватало смелости. В конце концов Дорте сдалась. Прошло уже много дней с тех пор, как она в последний раз звонила ему. Отцовские часы по–прежнему не показывали время, и все–таки она каждый день их надевала. Ну а пользовалась теми квадратными часами с крышкой, которые ей дала Вахта. Сейчас они показывали семь. Нужно было встать и вымыть те лестницы, которые она не успела вымыть накануне до прихода клиентов. Вахта стала теперь не такая строгая, Дорте разрешалось мыть лестницы в любое время, если они никого не ждали.