Книга Волчьи гонки - Николай Геронин

Потом старуха взмахнула рукой, и молодые китаянки мягко поставили клиента на колени на ложе. Старуха застыла позади этой скульптурной композиции. Но последнее слово было за ней. Ее лицо стало твердым и злым. Она отдала короткую команду, и все трое приступили к своим порочным обязанностям.

В самый разгар вакханалии старуха вытащила из чемоданчика «бенгальский огонь». Она вставила рукоятку «бенгальского огня» толщиной в палец в анальное отверстие «американца».

Он взвыл неистовым визгом — то ли от человеческой боли, то ли от звериного наслаждения.

Старая китаянка подожгла «бенгальский огонь», который засверкал голубовато-белыми искрами, прорезавшими красноватый полумрак борделя.

Старуха принялась прыгать вокруг клиента, громко завывая. Молодые китаянки, продолжая исправно исполнять служебные обязанности, неистово хлопали ладонями по телу «американца».

Все это и было «Огненным драконом». Огонь как бы исходил из дракона и в конце концов попадал на клиента, обжигая его.

* * *

Пи Ту, как они и договорились с патроном, сразу же сообщила ему по телефону-автомату о прибытии «американца» в китайский поселок. Веригин тут же связался со старшим лейтенантом Кривцовым.

— Пивка не хочешь попить в городе? — спросил Веригин Кривцова.

— Я собрался поехать за продуктами. Холодильник полупустой.

— А мне не терпится промочить горло.

Это был их условный код. Он означал, что Веригину срочно нужен транспорт для операции.

Уже через пятнадцать минут молодой оперативник подъехал на посольском микроавтобусе «фольксваген» на стоянку торгового центра «Ампанг Джая». Торговый центр находится в паре километров от советского посольства по Джалан Ампанг. К тому времени на стоянку успел добраться Веригин, — добежавший из арендованной посольством для него небольшой виллы.

— Времени в обрез! — с ходу оповестил Веригин Кривцова. — Постараюсь сегодня ночью взять «американца» и с ним рвану в Сингапур на микроавтобусе.

— А резак в курсе? — с тревогой спросил Кривцов.

— Да, Христофор Колумб посвящен в операцию. Она согласована с Центром.

— Они дали добро на его похищение несмотря на то, что он теперь, судя по всему, гражданин США?

— Будет захват не американского гражданина, а человека без документов, которого в дальнейшем, если все сложится удачно, опознают как Мазуна Богдана Степановича, приговоренного заочно военным трибуналом к длительному сроку заключения за государственную измену, — отчеканил в ответ Веригин, невольно почувствовавший себя исполнителем воли правосудия, карающего изменника Родины.

— Тогда давайте, Юрий Петрович, быстрее трогаться! Лучше пораньше прибыть к месту операции.

— Нет, Александр. Я поеду один.

— Как же так? Вдвоем легче справиться с ним. Он будет яростно сопротивляться как зверь, загнанный в смертельную ловушку!.. — взволнованно проговорил Кривцов.

— Не исключено, что я сгорю на этой операции, — хладнокровно промолвил Веригин. — А у тебя еще вся карьера впереди. Так что оставайся в Куала-Лумпуре! Желаю тебе удачи!..

— Это вам удачи! — воскликнул Кривцов.

Юрий сел в «фольксваген» и дал по газам. Александр Кривцов направился внутрь «Ампанг Джая», чтобы купить кое-какие продукты, дабы показать на всякий случай, что он действительно прибыл в торговый центр за покупками. А Юрий уже мысленно был у входа в китайский поселок, где ему предстояло встретиться лицом к лицу с прошлым и определить, что с ним самим будет в будущем.

Веригин томился у въезда в китайский поселок уже более полутора часов, находясь буквально в состоянии голодного волка, готового вот-вот наброситься на добычу. За это время он успел сменить номера на микроавтобусе, припаркованном на обочине Джалан Ампанг чуть подальше от въезда в китайский поселок. Поверх красных дипломатических номеров он прикрепил обычные белые номера, припасенные заранее в резидентуре.

Нечего и думать о том, чтобы оставить на микроавтобусе красные номера. Это равносильно тому, как если бы муж-изменник шел на свидание к любовнице с плакатом в руках «Я прелюбодей!» Или же, если быть ближе к теме, идти на конспиративную встречу в куртке с надписью компании, в которой работаешь, как это делал в свое время — очень далекое время, не по годам, а по событиям — японец, его агент. Тогда все сошло благополучно. Что будет сейчас — совершенно неизвестно. Ясно одно, он все равно обязан это сделать, во всяком случае, приложить все мыслимые и немыслимые усилия, чтобы выполнить свою миссию. Эта миссия не должна стать невыполнимой. Мазун должен понести кару! Это будет неотвратимое наказание за его подлость, трусость, низость и самое главное — за его предательство. Он предал свою страну, дело, которому обязан был служить без страха и упрека, даже в ущерб личным интересам. А он предал все, о чем можно только помыслить. И в глубине души Веригин не мог не признаться себе, что у него особые счеты с Мазуном и потому, что тот предал его — своего напарника. Они не были связаны по крови, но их связывало даже нечто большее-общее дело, общий долг. Такое простить невозможно!.. Мир может перевернуться, если такие люди, как Мазун, будут творить свои неправедные дела и оставаться безнаказанным. Это было, конечно, преувеличением, но для Веригина в данный момент вся мировая справедливость, весь потенциал вселенского добра сконцентрировались на одном — наказании зла в лице этого изменника.

На выходе из китайского поселка показался высокий мужчина. Чуть сутуловатая фигура, слега расхлябанная походка. Лица пока не было видно. Но вот мужчина попал в свет уличного фонаря.

Прошло семь лет, как Веригин в последний раз видел Мазуна в Токио, когда тот ускользнул от него у ворот американского посольства. Сейчас он не должен упустить его! Это даже не дело чести. Оказалось, что это, по сути, дело всей его жизни.

На фотографии, которую сотруднику советского посольства удалось раздобыть в малайзийском министерстве иностранных дел, Томас Ковальски, который лишь несколько месяцев назад прибыл на службу в американское посольство, имел прямой нос в отличие от Мазуна. И волосы были зачесаны не назад, а на косой пробор. И на фото, для внешнего мира, он был в очках. Но сейчас перед Веригиным был не Ковальски, а именно Мазун. Общее выражение лица, взгляд — нагловатый и в то же время какой-то затравленный. Да и фигура — длинный, сутуловатый, дерганный. Все же он с ним проработал бок о бок около четырех лет, образ и повадки Мазуна неизгладимо врезались в память Веригина.

— Привет, Богдан! — окликнул Веригин бывшего напарника. — Как поживаешь?

Мазун оторопело уставился на Веригина. Он тут же узнал его. Их дорожки вновь пересеклись, на сей раз в Куала-Лумпуре. По воле случая они оба оказались теперь в Малайзии вместо Японии.

— Ты?! — только и сумел выговорить Мазун.

Но он тут же сумел взять себя в руки.

— Who are you? I don't know you![23]