Книга Красавица некстати - Анна Берсенева

Конечно, он скучал об Антоне, конечно, звонил, требовал, чтобы Алена выполнила свое обещание и привезла сына как можно скорее… Но вместе с тем Павел был так увлечен всем, чем теперь занимался, что был в своих требованиях не слишком настойчив.

Впервые он чувствовал, что занят делом, которое его захватывает, впервые видел перед собой поле для приложения всех своих способностей и знаний, впервые то, что он делал сегодня, не повторяло того, что было вчера, – каждый день открывал перед ним совершенно новые возможности.

И то же самое происходило с людьми, которые работали вместе с ним. Они любили свою работу, они делали ее увлеченно, им не безразличен был ее результат. Ему легко и хорошо было работать с такими людьми! Он впервые понимал, что его не тяготит коллектив, что он, может быть, вовсе и не является таким безнадежным интровертом, каким все его считали прежде.

Павел чувствовал, что все связанное с новой работой переменило его совершенно, переменило даже физически – в него словно влили новую кровь. Он возобновил занятия спортом, которые давно уже забросил. Пошел как-то в спортзал во время командировки в Эверетт, потом захотелось позаниматься уже в Москве, и постепенно это вошло в привычку.

– Ты помолодел прямо, – заметила Алена, приехав в отпуск. – Влюбился, что ли?

– Почему обязательно влюбился? – пожал плечами Павел.

– Глаза блестят, – объяснила Алена. – Я тебя таким и не видела. И машину поменял. Это у тебя что, «Тойота»?

Всю неделю, которую она провела в Москве, Антон жил у Павла. Конечно, Павел этому радовался, ведь он не стал любить ребенка меньше. Но в последний день перед Алениным отъездом ему пришлось отвезти сына к ней, потому что потребовалось срочно лететь в Америку на важный семинар.

– Видишь, а ты его у себя оставить хотел, – заметила Алена. – Что б ты сейчас с ним делал?

Горько было это сознавать, но она была права. А когда Антошку привезли в следующий раз, Павла и вовсе не было в Москве. А потом контракт Алениного мужа в Сирии закончился и он подписал новый, в Египте. Затем последовал Ирак… Алена бывала в Москве все реже: говорила, что ей подходит жаркий климат, и вообще, незачем оставлять мужа одного, это может плохо кончиться. И Павел уже не мог настаивать на том, чтобы она привозила к нему сына почаще. Все меньше внимания мог он уделять ребенку и все покорнее соглашался поэтому с тем, чтобы Алена устраивала Антошкину жизнь так, как считала нужным…

В общем-то, это было обычно. Так, он знал, строили отношения с детьми все мужчины, которым по разным причинам пришлось развестись. Конечно, Павлу нелегко было сознавать, что с каждым годом Антон все меньше принадлежит ему. Но он уговаривал себя, что это связано только со взрослением его сына и то же самое было бы, если бы они виделись чаще.

Его работа больше не была рутинной. Это оказалось так важно для него, как он и ожидать не мог. Ведь много лет, пока он не стал работать в дизайнерском бюро «Боинга», единственной частью его жизни, которая не была охвачена вязкой обыденностью, были сны. Только в них он чувствовал себя самим собой, несмотря на их непонятность и необычность.

А потом случилось так, что рутинной перестала быть и другая часть его жизни.

Да что там часть – вся его жизнь взорвалась, перевернулась, переменилась до неузнаваемости!

Глава 15

Возвращаться домой из командировок Павел не любил.

Когда он открывал дверь в квартиру, в которой не был хотя бы неделю, ему казалось, что его встречает мертвый воздух. Это происходило не из-за того, что он оставлял квартиру неубранной – с переменой работы Павел переменил и образ жизни, и порядок у себя наводил такой, что его жилье блестело чистотой. Так что мертвое ощущение происходило не от затхлости воздуха. От чего – он не знал. Но возвращаться из командировок не любил.

На этот раз он не был дома целый месяц. Но когда, без радости ожидая привычного ощущения, открыл дверь, то в оторопи застыл на пороге.

В квартире кто-то был. Павел был в этом уверен, хотя свет не горел и тишина ничем не нарушалась. К собственному удивлению, он не почувствовал страха, который вообще-то был бы вполне естественным: мало ли кто мог забраться в квартиру за время его отсутствия! Сколько известно случаев, когда хозяева невовремя возвращаются домой и становятся жертвами грабителей.

Но ничего такого, из области криминальной хроники, Павлу в голову почему-то не пришло. Он стоял на пороге своей квартиры, и темнота, которая его окружала, казалась ему насыщенной электричеством, как воздух перед грозой. Ощущение было настолько сильным, что он слышал, как темнота эта потрескивает, и даже, ему казалось, видел, как она вспыхивает синими искрами.

– Кто здесь? – громко спросил Павел.

Он не ожидал ответа. Но ответ прозвучал – как дыхание. Как особенное, какое-то электрическое дыхание.

– Я, – послышалось из темноты.

«Кто – я?» – чуть не спросил он.

Но не спросил. Это было бы совсем уж глупо. Павел снял с плеча дорожную сумку и пошел на этот насыщенный электричеством голос.

К тому моменту, когда он переступил порог комнаты, он уже видел в темноте отчетливо, как тигр. И напряжен был, как тигр – весь был взведен каким-то странным ожиданием.

Женщина стояла посередине комнаты. Он видел не только очертания ее фигуры, но и абрис лица, и даже его черты во всех подробностях. Она была так красива, что у Павла замерло дыхание. Он не подумал в тот момент, что она может быть форточницей, наводчицей, кем угодно, – он видел только ее невозможную красоту. Тут он и понял, отчего возникло ощущение предгрозовой насыщенности воздуха: электричество буквально исходило от этой женщины, даже, кажется, потрескивало в ее длинных темных волосах.

– Вы кто? – хрипло спросил Павел.

И подумал, что зря задал этот вопрос. Ему все равно было, кто она.

Женщина сделала шаг к нему, еще шаг. Подошла совсем близко. Темные глаза поблескивали, отличаясь этим ярким блеском от той темноты, что царила в комнате и за окном.

– Карина, – сказала она. – Включить свет?

– Как хотите, – с трудом выговорил Павел.

– Мне все равно. Как скажете. Вы же здесь хозяин.

Сейчас Павел не был в этом уверен. Даже включить в комнате свет в присутствии этой Карины он не мог.

Он прошел в кухню и включил свет там. Через минуту Карина пришла в кухню тоже.

Павел думал, что при ярком свете будет чувствовать себя с нею спокойнее. Но ничего не изменилось: нервы его по-прежнему были взведены. Причем не самим фактом появления постороннего человека в его квартире, а именно ею, этой электрической женщиной.

Она же ничуть не была смущена. При взгляде на нее становилось понятно, что в мире едва ли существуют вещи, которые могут ее смутить. Она была так же притягательна, как шаровая молния, и так же, как молния, опасна.