Книга Солдат императора - Клим Жуков

Куда деваться? И ведь оба типа претензий вызваны единственное – заботой и желанием добра, вот пойди, разберись, как угодить.

Увлекательное это занятие – забота о собственном здоровье и внешнем виде. Затягивает. Ничего вокруг не замечаешь, а зря. Я даже думать забыл, про свою тревогу и те самые «звоночки», с которых всё началось.

Сидеть бы мне тихо и прислушиваться, а так же приглядываться, подстерегая грядущие события. Тем более, что событий я ожидал самых нехороших, иначе, зачем вдруг проснулась моя военная интуиция? О хорошем на войне не предупреждают, только о плохом.

Удивительное устройство, человеческая голова!

Я вёл наблюдения и писал отчёты, которые, как выяснилось, были очень даже ничего в смысле подбора информации и аналитической части. Их вон даже публиковали и даже засекречивали… не напрасно, наверное…

А сделать вывод, касательно себя любимого, я ну никак не мог. Перевести, так сказать, теорию в практическую плоскость.

Эта смычка опыта умозрительного, академического и прикладного, оказывается, была моим слабым местом. Я же не откуда-то наблюдал, а из самого центра событий. Но как только требовалось покинуть высокие эмпирии, я превращался в обыкновенного туповатого вояку в отставке.

В.в. р (ваш верный рассказчик) как минимум два отчета и целую статью посвятил нарастанию социальной борьбы, как следствия расслоения общества переходного периода, (тип два по Леданэ, ха-ха-ха).

Что такое социальная борьба, говоря понятным людским языком? А это когда крестьяне больше не могут жрать лебеду вместо хлеба и смотреть, как их родные пахотные земли отнимают, например, под выпас помещичьих овец. И начинают постепенно звереть, и втыкать вилы в живот того самого помещика, а попутно забивают насмерть, как свинью, местного попа, который целыми днями проповедовал нестяжательство, а у самого морда от жира трескалась (как у той самой свиньи), а так же призывал к повиновению и непротивлению.

Крестьянин много может стерпеть, но он не железный.

Когда дети загибаются от голода, причем не от того, что хлеб не уродился, потому как хлеб в любом случае почти весь забирают господа, а оттого, что лебеда не выросла, это крестьяне не очень любят, и я их почему-то понимаю.

Тогда крестьянин приходит в ярость, собирается в отряды и начинает восстанавливать справедливость по-своему, затем, к нему приходят господские солдаты и рыцари и убивают крестьянина, попутно насилуя его жену, дочерей, а если поймают, то и сестру. После крестьяне собираются на сход, и вместо мелких шаек и банд образовывают целые армии, которым лучше не попадаться, если у тебя неправильное происхождение или прошлое.

Крестьянин жжёт усадьбу очередного помещика, грабит, то есть, конечно, забирает свой хлеб, насилует жену помещика и так далее.

А что «так далее», нечего стесняться, в дальнейшем, я принимал самое деятельное участие, потому что если крестьяне выставили армию, к ним приходят ландскнехты. А уж после нас вся случайно выжившая протоплазма надолго замирает в ужасе.

Это я, конечно, загнул для красного словца. Не были мы такими уж зверьми и демонами, если не доводить до этого. Но карательный поход ландскнехтского полка – совсем не то удовольствие, которое хочется повторить, можете не сомневаться.

Итак, я анализировал крестьянские бунты, препарируя их скрытые причины, семантическую составляющую и идеологическое наполнение, применительно к общей картине развития европейского общества. Я лично эти бунты давил, то есть практический опыт имелся, ваш покорный слуга и скромный повествователь был далеко не сторонним наблюдателем.

И что с того?

А ничего, как это ни печально. Когда пришло время сложить два и два, вычислить неизвестный угол прямоугольного треугольника и определить кратчайшее расстояние между двумя точками линейного пространства, моя удивительная голова перестала работать, как будто окружающая реальность, вне научного контекста, не имеет ко мне никакого отношения.

Проще говоря, зафиксировать кол в заднице соседского попа я мог, а так же мог убедительно объяснить, откуда он там взялся. Но вот незадача, в схожих и до боли знакомых обстоятельствах спрогнозировать появление аналогичного кола в заднице собственной у меня не выходило.

Теперь, когда все плохое уже случилось, я с недоверием оглядываюсь на свою слепоту и тупость. Задним умом я оказался куда крепче, нежели умом «передним».

Когда год назад в земле Шлезвиг вышел указ, окончательно запрещающий крестьянам уходить с надела, можно было собирать вещички и валить куда-нибудь, где потише.

После этого, восстание было лишь вопросом времени, причем самого недолгого, благо северные крестьяне не отличались долготерпением и имели неплохой опыт вооруженной борьбы.

Далее, пара-тройка латифундистов договорилась и сильно урезали землю крестьянских общин в пользу своего господского надела. Не трудно догадаться, что собственная прибыль крепостных сильно упала, а увеличившееся время барщинной отработки вообще превратило труд землепашца в невыгодный, так как расходы на содержание своего крошечного участка сильно превысили доходы.

Результат не заставил себя ждать. Первый же урожай осел в закромах помещиков, а крестьяне вынужденно залезли в долги, чтобы ноги не протянуть. Следующий урожай положение лишь усугубил, а долги-то требовалось отдавать! А проценты успели накапать…

В общем, были нормальные крестьяне, а стали – батраки. И это сильно им не понравилось. И загорелся костерок, который тут же залили кровушкой.

Всем известно, что кровушка может потушить, но скорее всего, превратится в горючее с подходящим октановым числом. Так и случилось. Не успели оглянуться, как весь север заполыхал!

Я сильно подозреваю, что поленьев в огонь подбросили датчане, которые много лет точили зуб на эти земли, но уже давно не могли в открытую тягаться с Империей.

Да какая теперь разница?

Я в это время был занят накачкой мышц и сгоном подкожных жировых отложений. Оттачивал выпад и, как говорят французы, «туше», а так же атаку второго намерения. Репетировал укол с оппозицией в высокой приме двуручным мечом, а также оппозицию в секунде. Фехтовал, одним словом.

Правильно говорил, мой первый ротмистр Курт Вассер: «я лучше буду командовать десятком пьяниц, чем двадцатью фехтовальщиками, толку от вас никакого». Он ещё орал на меня в бытность вашего скромного рассказчика фельдфебелем: «Ты чем думаешь, Гульди? Головой? У тебя на этом месте жопа! С-с-студент… хренов».

Не могу не признать его проницательности.

Все верно. Жопа вместо головы.

Лучше бы я и дальше пил. По крайней мере, кабацкие панические сплетни могли бы меня насторожить и образумить. Может быть, тогда я не скакал бы сквозь июньскую ночь, весь в пыли и запекшейся кровище? Да какой прок теперь говорить, что сделано, то сделано.

Крестьянская армия появилась под стенами Любека под вечер, неожиданно и тихо. Никто не успел моргнуть глазом, а округу затопило людское море. Тысячи огней вспыхнули в светлом сумраке. Костры и факела появились с севера и востока. Никто не знает как столько вооруженного народу смогли не таясь подойти к городу.