Книга Морские нищие - Арт. Феличе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мне не посчастливилось на обратном пути. Вражеский патруль заметил меня. Еще минута — и я попался бы, как рыба в сети… Чудом спасся. Испанцы погнались за мной, но увязли в болоте и потеряли след в тумане. Я же знал местность не хуже собственной ладони. Все это было бы ничего, кабы не посох…
— Что — посох? — спросил взволнованно Якоб Кабельо, назначенный Оранским военным комендантом города.
— Посох… с приказом…
— Ну?
Мей вытащил из-за пазухи небольшой обломок палки и показал его.
— Вот все, что осталось у меня в руках… Посох во время погони ударился о ствол дерева и переломился. Здесь, в этом куске, приказа нет.
— Значит, он остался в потерянной части? Что же теперь делать?.. — взволнованно проговорил бургомистр Флорис ван Тейлинген.
Мей отер влажный лоб и, переведя дыхание, продолжал:
— Делать, конечно, теперь нечего, ваши милости… Приказ пропал. Придется Алькмаару поверить мне на слово… Я слышал все, что Сонуа читал своим солдатам…
— Говори, — бросил коротко Якоб Кабёльо.
Толпа сдвинулась теснее.
— Принц Оранский, — начал он через силу, — дал… твердый приказ: если понадобится, сейчас же… немедля… затопить страну, несмотря ни на что… Пусть лучше, писал принц, погибнут все нивы, чем допустить, чтобы славный город Алькмаар попал в руки врага и разделил участь Гарлема… Но пусть алькмаарцы, советовал принц дальше, хорошенько обдумают это дело, прежде чем дать знать Сонуа, который ждет в нескольких милях от города… Он уже открыл главные шлюзы, осталось пробить только две большие плотины, и море хлынет на страну, затопляя вместе с полями армию испанцев…
— А как же мы дадим знать Сонуа, что минута настала?.. — спросил кто-то из толпы.
— Принц… условился… Сигналом к наводнению будут… четыре костра: два — по сторонам Фрисландских ворот… два — по сторонам Красной башни. Вот главное, что было в приказе… ваши милости… Больше говорить не могу.
— Смотрите, он падает!.. — крикнули в толпе.
Мея подхватили и унесли. Он не переставал твердить в бреду:
— Пусть только хорошенько обдумают… Ведь нас горсть, мирных жителей… против шестнадцати тысяч… хорошо вооруженной… опытной армии. Шестнадцать тысяч… А нас всего… две… Не надо скупиться и жалеть урожай… Только бы выгнать. Слушайтесь Тории, жены гёза!.. Четыре костра — сигнал для Сонуа… Какое несчастье… я потерял… приказ…
Дон Фернандо в бешенстве ходил в своей походной палатке.
Мало того, что сторожевой патруль упустил подозрительного голландца, пробиравшегося болотными тропинками к Алькмаару, — принесли еще обломок дорожного посоха, потерянного этим голландцем. В посохе оказалась выдолбленной середина. Его расщепили и, конечно, нашли спрятанную бумагу, подписанную проклятым еретиком Оранским.
— Нет, это не люди! А их главный еретик — сам сатана!.. — кричал в бешенстве дон Фернандо. — Он приказывает своим «нищим» открыть все шлюзы, пробить все плотины! А мы не птицы, чтобы летать по воздуху, и не рыбы, чтобы плавать в воде… Как я смогу воевать, если море затопит здесь всю землю?.. У меня нет судов, чтобы посадить на них пешее войско. Тут не поможет и моя прославленная конница!.. Проклятый Алькмаар!
Дон Фернандо откинул край палатки. Далеко на горизонте тянулись серо-желтые пески дюн. За ними лежало море, воды которого готовы двинуться на испанский лагерь и смести его, как щепку. Дону Фернанду казалось, что он уже слышит зловещий рокот, настороженное ворчание седых от пены волн.
В стороне хмурые башни эгмонтовского замка напоминали о победных днях испанцев. Семь недель назад испанские солдаты, проходя, сожгли дотла деревню Эгмонт и плотно окружили Алькмаар. Дон Фернандо сообщал тогда отцу:
«Мы обложили город так искусно, что воробей не сможет влететь и вылететь оттуда».
И, однако, какой-то алькмаарец сумел-таки пробраться мимо дозорных и сговориться с Оранским об адском плане затопления страны. Проклятые еретики!..
Призрачный замок напоминает и о казненном нидерландском полководце Ламорале Эгмонте… Темные башни его на фоне унылых северных песков похожи на чудовищные руки, грозящие мщением. Кажется, что ветер, овевающий древние камни, немолчно доносит нидерландскую песню, сочиненную каким-то гарлемским музыкантом:
Проклятие!.. Это какое-то наваждение!..
Нет, нет, казненные не возвращаются!.. Это бред. В тот же день, 8 октября 1573 года, осада Алькмаара была снята, и дон Фернандо спешно вернулся к отцу в Амстердам.
По дороге нидерландцы нанесли ему новое «оскорбление». Его знаменитую конницу обходным маневром атаковали «черные гусары» Швенди и долго гнали перед собой, как вспугнутое стадо.
Иоганн пел, пристально смотря в сторону Гонда. Оттуда должен был показаться вражеский флот, спешивший на подмогу запертому гёзами в Мидделбурге испанскому гарнизону.
Рустам подхватил тягуче и печально:
— Якорную цепь тебе в глотку! Чего воешь, точно хоронишь кого?..
Рустам кивнул головой:
— Угадал, зеландец, — я хороню корону испанцев.
Матросы фыркнули:
— Рано еще, брат, хоронишь — как бы голову не оторвали с похоронной песней.
— Ничего, — сказал спокойно и уверенно Иоганн, — оторвут его — наши останутся.
Товарищи обернулись к нему. Их давно уже удивляла резкая перемена, происшедшая в нем.
Гибель Гарлема поразила Иоганна в самое сердце. Несколько дней после сдачи города он ходил, шатаясь, как тяжело больной. В те дни никто не видел, чтобы он прилег хотя бы на минуту. Он кружил по палубе, молчаливый, сосредоточенный.
Что надумал Иоганн за эти несколько дней? Рустам знал, что у Иоганна не осталось теперь никого из близких. Всех до одного смела буря чудовищной многолетней войны. Их судьбы с Рустамом стали одинаковыми.
У гёзов истощалось терпение ждать. Их адмирал Буазо знал, что неприятель вышел двумя разными проходами: Юлиан Ромеро с семьюдесятью пятью судами — через Гонд, а Санхо де Авила с тридцатью — через восточную Шельду.
