Книга Улица Иисуса - Самид Агаев

Пожав собеседниками руки, Фома ушел. Егор проводил его взглядом и спросил у Али.

– Зачем мы здесь? То есть, я уже в третий раз здесь, но второй случай спишем на рассеянность Назара, и еще на кое-что. Почему сейчас, раз у них все здесь схвачено. И прокуратор куплен, и суд. Почему же бедолага на кресте.

– Сказано же тебе – дерзил судьям.

– Точно, как Сократ. Жаль, очень жаль. Я бы полжизни отдал, чтобы с ним поговорить.

– С кем? С Сократом?

– С Сократом тоже. Эй, хозяин, – гаркнул Егор.

Тут же появился Енох, словно стоял за дверью.

– Подслушивал что ли? – поинтересовался Егор.

– Ни, боже мой, как вы могли подумать такое обо мне!

– Ладно, будем считать, что не подслушивал. Тем более, что скрывать нам от широкой общественности нечего. Как, по-твоему, Енох, разве выражение – накрыть стол, означает накрыть его скатертью? Нет, тогда принеси чего-нибудь, скрась наши ожидания. Вина многолетней выдержки, закусок каких-нибудь.

– Простите великодушно, – виновато возразил хозяин, – Назар сказал, вина вам сегодня не давать. Могу предложить хлеб с простоквашей, чтобы вы подкрепились.

– Этот Назар начинает меня раздражать, – сказал Егор. – Так и быть неси свою простоквашу. Говорят, она хороша при похмелье. Оттягивает.

– Откуда такие познания? – спросил Али.

– Хорезмийцы научили. Они вино пили похлеще твоих монголов. Те вообще, говорят, напиваются до бесчувствия. Я знаешь, о чем подумал, если мы так накоротке с этими ангелами и демонами. Может, нам попросить, чтобы оживили кого-нибудь. Ну, ты понимаешь, о чем я.

– Я уже думал об этом, – тяжело вздохнул Али. – Этого нельзя делать. Это уже будет другой человек. Жизнь, она, брат, как это ни печально, дается всего один раз.

– А вот последователи Будды считают иначе.

– Поэтому ты в Индию подался.

– Да нет, мне-то как раз все равно. Ни жены, ни детей, ни кола, ни двора.

– Я сейчас заплачу, – иронически сказал Али.

– Не надо, а то я тоже расстроюсь. Интересно, а ад существует?

– Нет, конечно, – вдруг услышали они голос Иблиса, – это все попы выдумали. Ад находится на земле. Человек, рождаясь, покидает рай, и оказывается в аду. Где вынужден жить и ежедневно мучиться. А после смерти его просто съедают черви…

– Достаточно, – перебил его Али, – подробностей не надо.

– А вот буддисты сжигают умерших людей, – сказал Егор.

– Я вижу, что ты не на шутку проникся учением Будды Шаккьямуни, – сказал Али. – Иблис, ты еще здесь?

Ответа не последовало.

– Ушел, обиделся, наверное!

Енох принес хлеб и простоквашу в глиняном жбане. При виде этой еды, лица друзей приобрели мученическое выражение. Каждый отпил немного и отломил по куску хлеба.

– Пойдем, пройдемся, – сказал Егор.

– Назар велел сидеть и ждать.

– Пусть у себя дома командует. Пошли.

Голгофа

Походил к концу третий час казни. Вопреки ожиданиям, народу меньше не становилось. Зеваки пеклись под палящим солнцем, но никто не расходился. Как друзья ни пытались, но пробиться ближе к кольцу отцепления им не удалось. Люди стояли впритык друг к другу, так плотно, что растолкать их не было никакой возможности.

– Куда? Зачем ты туда рвешься, – урезонивал друга Али. – Ничего не изменишь. Мы опоздали до того, как здесь появились.

Егор с доводами соглашался, и, тем не менее, все время возобновлял попытки прорваться. Отсюда было не разглядеть лиц солдат, стоявших в оцеплении. А Егор надеялся узнать того, кого он подкупил в прошлый раз, когда ему случилось подменить учителя.

Назар ошибался, полагая, что Понтий Пилат не присутствует при казни. Али заметил богато украшенный шатер, стоявший на возвышении, на изрядном расстоянии от толпы. Вообще шатров окрест было много, в них жили богомольцы, которые приходили в Иерусалим со своим скарбом и жильем. На этом же не было никаких знаков, символов или знамен, но, судя по тройному кольцу охраны из числа легионеров, это была важная птица. Полог палатки был приоткрыт, и возле нее стоял человек и разговаривал с тем, кто находился внутри.

– Это Иосиф из Аримафеи, – прозвучал чей-то голос, – где-то здесь должен быть и Никодим.

Али повел головой и увидел рядом Назара. Али ожидал упреков в том, что они ослушались и покинули гостиницу. Но тот больше ничего не добавил. Стоял и смотрел.

– Там Понтий Пилат? – спросил Егор.

– Молодец, догадлив, – похвалил Назар, однако лицо его было строгим.

– Что там происходит? – спросил Али.

– То, что я и предполагал, ответил Назар. – Господи, до чего же я умен и прозорлив. Даже не по себе становится. Иосиф просит прокуратора отдать ему тело для захоронения. Прокуратор не возражает, но дело в том, что Есуа еще жив. Евреи же просят не оставлять преступников на завтра, ибо завтра суббота, и еще день опресноков. Значит, им перебьют ноги и колени, чтобы они быстрее умерли. Потому что скреста нельзя сойти живым.

– Некоторым это удавалось, – словно невзначай заметил Егор.

– Я думал, что мы уже закрыли этот вопрос, – недовольно сказал Назар.

– Нечаянно вырвалось, – сказал Егор. – И как же он поступит, скажи, если ты такой умный?

– Не знаю. Прокуратор в сложном положении. Он не хочет ссориться с Синедрионом, а с другой стороны, Иосиф сделал хороший взнос в казну римского легиона. Почему я и торопился сюда. Пилату неловко, глядя нам в глаза, отказывать.

– Ты не сказал, как он поступит.

– Это зависит от величины благотворительного взноса.

– Может быть, добавить? – предложил Егор.

– У вас есть деньги?

– Мало мало есть.

– Ах да, казна Узбека, но вы немного взяли. Поди уже поиздержались.

– Мы бы взяли больше, если бы не Иблис. Но кое-какое золотишко у нас имеется.

– Поздно уже, взятку надо давать вовремя. Я не думаю, что Иосиф пожадничал. Так, все. Идут. Кажется, решение принято, посмотрим какое.

От палатки прокуратора отделился адъютант. Он сбежал к подножию холма, где стоял кентурион, и передал распоряжения.

Почему-то стало быстро темнеть. Красноватая мгла окутала гору, людей, окрестности, поднялся сильный ветер, земля вдруг содрогнулась. Люди в страхе стали расходиться, послышались испуганнее возгласы, где-то рядом заплакал ребенок. Распятый человек, на кресте которого было написано «Я, царь иудейский», вдруг закричал хриплым голосом:

– Эли, Эли, ламах шаваххтани.

– Что он сказал? – спросил Егор у Али.