Книга Суд офицерской чести - Александр Кердан

– Что случилось, Джакуров? Уснул, что ли?

– Совсем колея потерял…

– Чёрт побери! – выругался офицер. – Давай осторожно назад!

Механик-водитель прибавил обороты, и танк еще глубже провалился в грязь.

– Глуши движок! Все – к машине! – окончательно теряя самообладание, закричал Чирцов.

Когда грязный, стучащий зубами экипаж выбрался на сушу, к Чирцову, обречёно глядящему, как его танк засасывает топь, подбежал Дерябин.

– Две красные ракеты, товарищ лейтенант! Время атаки…

– А как же танк?

– Давайте я останусь здесь с ребятами, а вы на моём танке… По вырубке до высоты – рукой подать! – сержант показал направление движения.

– Как вы могли бросить боевую технику? – в голосе комбата было столько ярости, что у Чирцова перехватило дыхание.

– Я выполнял поставленную боевую задачу. Мы ведь вовремя успели? – с надеждой посмотрел он на Блохнина. Но ротный молчал.

– Какой бес занёс вас на это болото? Вам же был указан маршрут – просека в четвёртом квадрате!

– На просеке были мины…

– Бросьте вы, лейтенант: мины, засады… Это же учения, значит, мины – условность! А танк вы утопили по-настоящему и людей могли потерять! Не знаю, как мы будем дальше служить вместе!

Утром на столе у комбата появился стандартный листок, на котором значилось: «Командиру батальона. Рапорт». И ниже: «Прошу уволить меня из Вооруженных Сил, так как я не способен выполнять служебные обязанности. Командир танкового взвода лейтенант Чирцов».

Комбат, ещё не остывший после разбора учений, на котором батальону из-за этого мальчишки была поставлена двойка, наложил резолюцию: «Ходатайствую по существу рапорта лейтенанта Чирцова».

Чирцов считал свою судьбу уже решённой. Замкнулся, старался ни с кем не общаться и потому был озадачен, узнав, что состоится полковое собрание офицеров, посвящённое одному-единственному вопросу – его дальнейшей службе.

«Ещё одно унижение придумали, – подумал он. – Уволить по-нормальному и то не могут!»

Открыл собрание командир полка.

– Лейтенант Чирцов допустил серьёзную ошибку, – сказал он, – но это не значит, что он – потерянный для Вооруженных Сил человек. Если в непростой ситуации боя, пусть учебного, он сумел принять решение, которое, пусть и с потерями, позволило выполнить боевую задачу, из него вырастет настоящий танкист. Я лично категорически против увольнения Чирцова. Хочу, чтобы вы, товарищи офицеры, высказали своё мнение.

Потом выступали другие знакомые и незнакомые однополчане. Все говорили, что увольнять лейтенанта нельзя. В протокол собрания записали: «Ходатайствовать перед командованием части – ход рапорту не давать. Поручить совету офицерского собрания оказать лейтенанту Чирцову помощь в офицерском становлении».

Когда расходились, Чирцова подозвал Сирош. Он вытащил из рабочей папки рапорт и протянул ему:

– Держите, Чирцов! Я думаю, вы не против решения собрания, – и добавил строго: – А вот за утопленный танк взыскание получите. Но после того как вытянете его из болота. Жду вашего доклада послезавтра. Подойдите к заместителю по вооружению. Я распорядился, специалисты вам помогут.

Правду говорят: загадываешь на службу молодым лейтенантом, кажется, нет ей ни конца ни края! Оглядываешься на события двадцатипятилетней давности – были, как будто вчера.

Полковник Чирцов мог сказать, что ему везло на хороших людей.

– Рад и жаль! – такими словами проводил его на повышение Сирош. Такие же по смыслу слова приходилось слышать Чирцову ещё не раз. Он и сам говорил так, провожая своих подчинённых. Ничего не поделаешь: расставаний в армии больше, чем встреч…

Вот и последнее назначение – командиром танкового полка, расположенного на окраине большого города.

– Учли мы, Андрей Ефимович, что скоро вам увольняться в запас. Пора квартиру приличную получить, а то всё – по отдалённым гарнизонам. Дети у вас уже выросли. Наверное, в институт собираются?.. – вручая Чирцову предписание, сказал начальник отдела кадров армии. – Так что дослуживайте, обустраивайтесь!

Слово «дослуживайте» резануло слух. Но Чирцов сдержался, поблагодарил:

– Спасибо за заботу. Когда мне быть в полку?

– Завтра, – ответил кадровик.

…Строевой смотр шёл своим чередом. Для опроса жалоб и заявлений, осмотра внешнего вида офицеры, прапорщики и солдаты были разведены на установленные интервалы.

Чирцов опрашивал их.

Подойдя к шеренге, где стояли командиры взводов, он остановился перед лейтенантом в ещё не обмятом кителе. Очевидно, только из училища…

– Лейтенант Дмитриев! – звонко отрапортовал тот. И, не дожидаясь стандартного вопроса, скороговоркой добавил: – Жалоб и заявлений не имею!

В этой торопливости было столько молодой непосредственности, что у Чирцова что-то дрогнуло в груди, словно узнал он в Дмитриеве себя, неопытного летёху. Узнал и вновь обрёл опору, которую, казалось, потерял, выйдя от кадровика.

– Дослуживать? Как бы не так! Служить… – продолжая вчерашний разговор, произнёс он.

– Вас не понял, товарищ полковник, – округлил глаза лейтенант.

«Что же тут непонятного? – подумал Чирцов. – Служить я сюда прибыл! По совести и до конца. И не может быть по-другому. Чтобы не прервалась офицерская традиция, чтобы в службе было, как в песне Высоцкого: “Мой конец – это чьё-то начало”. А начало… Начало должно быть хорошим!»

Акт пятый

Председатель. Начало должно быть хорошим! Тогда и конец неплохим будет. А мы как начали туманно, так до сих пор разобраться не можем: где начало, где конец?

Командир. О каком конце вы говорите?

Председатель (непонимающе). О счастливом… Заканчивать, говорю, пора наше заседание.

Фнн (окончательно проснувшись). Почему заканчивать? Ведь ещё и решение никакое не принято!

Военспец. Так у нас это сплошь да рядом: сначала закончим заседание, потом вспомним, что вопрос, ради которого собирались, решить забыли…

Замполит. Как это «забыли»? Товарищ Председатель, у вас же образец ведения судебного заседания перед глазами! Там всё по полочкам разложено: что за чем…

Председатель (роясь в бумагах). Да, кажется, что-то похожее есть.

Замполит (обиженно). Не что-то похожее, а утвержденная командованием инструкция! Я её сам перед началом заседания вам вручил.

Председатель. Так по этой вашей инструкции сейчас надо свидетелей обвинения заслушать.

Третий офицер. А где свидетели?

Председатель. Не явились.

Афганец. Как «не явились»? Разве на суд являются или не являются по собственному желанию?