Книга Массовые беспорядки в СССР при Хрущеве. 1953 - начало 1980-х гг. - Владимир Козлов

На рубеже 1950-1960-х годов был произведен частичный пересмотр поспешных и вынесенных вопреки «социалистической законности» приговоров 1957-1958 гг. Власть как бы попыталась загладить нанесенные населению незаслуженные обиды. В итоге обиженными оказались некоторые руководители органов государственной безопасности. Они, как им казалось, рьяно следовали «генеральной линии», сформулированной в свое время в закрытом письме ЦК КПСС от 19 декабря 1956 г. «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских враждебных элементов». Теперь же судебные органы и Прокуратура СССР поставили под сомнение качество их работы.

30 ноября 1960 г. Председатель КГБ при Совете Министров Украинской ССР генерал-майор В.Никитченко направил Председателю КГБ при СМ СССР А.Н.Шелепину раздосадованное письмо. Генерал жаловался, что в действиях органов государственной безопасности, суда и прокуратуры нет единой практики, что приговоры, вынесенные во время репрессивной атаки на крамолу в 1957-1958 гг. (после событий в Венгрии), Прокуратура СССР пересматривает в порядке надзора, смягчает, прекращает за отсутствием состава преступления либо переквалифицирует обвинения на "хулиганство” и другие общеуголовные статьи406.

Шелепин разослал письмо В.Ф.Никитченко в Верховный суд и Прокуратуру СССР и потребовал "выработки единой точки зрения и, возможно, дачи совместных разъяснений"3. Но Прокуратура СССР стояла на своем. При рассмотрении дел, вызвавших раздражение государственной безопасности, утверждали работники прокуратуры, выяснилось, что следствие по некоторым из них проведено на низком уровне: "не все обстоятельства подверглись исследованию [...] при допросах обвиняемых и свидетелей ставились неправильные вопросы”. В большинстве спорных дел при оценке высказываний обвиняемых не учитывались все установленные по делу обстоятельства. Вместо того, чтобы согнуть спину перед всемогущим еще недавно КГБ, работники Прокуратуры СССР предложили "указать прокурору Украинской ССР на недостатки в осуществлении прокурорского надзора”, другими словами, наказать его за то, что он покорно штамповал обвинительные заключения, подготовленные следователями государственной безопасности. В конце концов, конфликт ведомств спустили на тормозах 1. Попытки некоторых высокопоставленных чинов КГБ вырваться из клетки "социалистической законности” на простор политических репрессий против инакомыслящих провалились.

Репрессивный нажим на потенциально опасные для режима группы населения (интеллигенция, студенчество, молодежь) сам по себе вряд ли сумел бы остановить политизацию начинавшегося кризиса взаимоотношений власти с народом, если бы не одновременный поворот Хрущева к развертыванию новых социальных программ, призванных умиротворить законопослушную (пусть и недовольную!) часть населения страны, прежде всего, рабочих. Не случайно, например, в конце 1956 г., то есть накануне новой атаки режима на «антисоветчиков», было принято решение о снижении норм выработки - фактически об увеличении зарплаты1. В том же ряду стояли улучшение условий жизни в колхозах, рост производства товаров народного потребления, ограничение милицейского произвола и т.п.

В числе подобных умиротворяющих мер, повышавших легитимность власти и доверие к ней народа, особое место занимал поворот к массовому жилищному строительству, начатый во второй половине 1950-х гг. Профилактический эффект этой программы до сих пор не оценен по достоинству. Между тем, угрозы режиму, выраставшие из противоречия между убогостью жизни простых людей и пропагандой «построенного в основном социализма», отчетливо проявились именно в остроте «квартирного вопроса». Трудно дать количественную оценку этого потенциального источника вовлечения в конфликты с властью значительных социальных групп. Но известно, что жалобы по жилищных вопросам стабильно занимали одну из первых строчек в списке проблем, особенно раздражавших горожан. Несколько забегая вперед, приведу откровения руководителя партийной организации Мурома, города, где в 1961 г. вспыхнули массовые беспорядки407, о конфликтном потенциале «квартирного вопроса»: «Это самый острый вопрос, так как голод в жилье ощутим. Так не коренные жители города Мурома, которые прожили всю жизнь в Муроме, идут на прием, а люди, которые только появились в Муроме, еще не прописались, живут на нелегальном положении, всего работают на заводе 5 месяцев и за глотку хватают, «держимордой» называют председателя городского Совета». В жалобах очередников содержались угрожающие предупреждения и намеки: «Нас тысячи!»408.

Местной бюрократии обычно удавалось блокировать идущие снизу сигналы недовольства, а квартирные обиды растворялись в длинном списке мотивов, способных толкнуть людей на участие в беспорядках. Однако в ряде случаев жилищные конфликты приобретали настолько болезненную форму, что информация о них все-таки доходила до партийной верхушки. В декабре 1956 г. МВД СССР информировало ЦК КПСС о самоуправных действиях рабочих строительного треста № 19 Мосстроя и завода № 21 Главмосжелезобетон. В ночь на 18 декабря 20 рабочих семей, всего 131 человек, проживавших в ужасающей тесноте (3-4 семьи теснились в комнатах площадью 28-32 м2), самовольно заняли квартиры в новом, еще не сданном в эксплуатацию жилом доме. Уговоры представителей райкома КПСС, исполкома, депутатов Моссовета на рабочих не подействовали. Они категорически отказались выполнить постановление прокуратуры о выселении, требовали выдачи ордеров на занятую ими площадь и подключения газа и водопровода. В дом рабочие никого не пускали. Они устроили заслон на лестничной площадке при входе в подъезд - на нижних ступеньках лестницы располагались беременные женщины, за ними - женщины с детьми, потом мужчины. Показательно, что МВД предпочитало в конфликт не вмешиваться, фактически уклонилось от выполнения постановления прокуратуры Калининского района г. Москвы об административном выселении. Ссылаясь на то, что Мосстрой и его общественные организации еще не приняли «все необходимые меры разъяснения по добровольному освобождению незаконно занятых квартир», Министерство внутренних дел «не сочло возможным дать указание о немедленном административном выселении, а рекомендовало руководству УВД гор. Москвы решить этот вопрос с московскими партийными и общественными организациями»1. Столь мягкая реакция властей сама по себе говорит о политическом значении этого, казалось бы, локального конфликта, нежелании ссориться с рабочим классом, а тем более прибегать к демонстративному устрашению и насилию.

Гораздо более опасную («антисоветскую») форму приняли жилищные беспорядки в г. Гвардейске Калининградской области. 21 июля 1958 г. бухгалтер С.И. Лукашевич вместе с отцом и сестрой самовольно заняли квартиру, принадлежавшую воинской части. Несмотря на неоднократные требования властей, Лукашевич оказался добровольно освободить квартиру. 15 августа 1958 г. районный прокурор санкционировал выселение семьи из квартиры. Но и после этого Лукашевич квартиру не освободил. Поэтому 22 августа сотрудник милиции и представитель воинской части попытались выполнить постановление прокуратуры путем «административного выселения». В результате долгих переговоров Лукашевич, который был прописан на квартире у брата, согласился вывести вещи добровольно. Утром 23 августа он вел себя подчеркнуто миролюбиво. Поэтому сначала участковый уполномоченный милиции, а затем и представитель части покинули место погрузки. Оставшимся на месте шоферу и солдатам-грузчикам было приказано «разгрузить вещи там, где укажет Лукашевич». Кто же мог подумать, что Лукашевичи велят выгрузить вещи на центральной площади города, около трибуны, и там же организуют стихийный митинг в свою поддержку. Удивленным зевакам (всего в событиях участвовало 150-200 человек) Лукашевич охотно объяснял, что «его незаконно выселили и вещи выбросили на площади». В обвинительном заключении говорилось, что «в целях создания видимости учиненного над ним произвола и беззакония» он расставил свои домашние вещи около трибуны и обратился к собравшимся с «клеветой на органы власти». Заявил, что якобы его «незаконно выселили из квартиры, больному отцу вывернули руки и в тяжелом состоянии вместе с вещами "выбросили" на площадь, при этом обращал внимание граждан на лежащего около трибуны в кровати отца, который, притворившись больным, громко стонал и делал вид, что теряет сознание».