Книга В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС - Хендрик Фертен

Между тем поляки загоняли людей в вагоны, устланные соломой, а когда они переполнились — в товарные вагоны и вагоны для перевозки скота. Поляки до нитки обобрали изгнанников. И мне пришел в голову план, который позволял хоть немного отыграться на наших гонителях.

Мой багаж состоял из рюкзака и картонной коробки. Передав эти вещи семье Ласка, я отделился от общей толпы, не замеченный милицией, и пробрался к одному из выходов с вокзала. Там стояла доверху нагруженная повозка, куда поляки складывали отобранное у изгнанников. Прихватив оттуда несколько вещей, я влился в свежую колонну депортируемых и благополучно преодолел контрольный пункт.

С дополнительным грузом я присоединился к дожидавшимся меня друзьям. Они были в восторге от моего трюка над поляками. Это была радость маленького человека от того, что он сумел хоть что-то украсть у самих грабителей.

Перед самой отправкой состава на платформе появилась молодая девушка, выкрикивавшая чье-то имя. К моему величайшему удивлению, это оказалась Эльжбета Марковиц. Она искала меня. Будучи полячкой, она получила разрешение пройти на вокзал. Эльжбета была так счастлива, что нашла меня. Ей как-то удалось вновь оказаться в Бреслау и узнать, что я был в числе тех, кого депортировали в этот день.

— Вот мы и встретились снова, Хендрик, — сказала она, протягивая мне сверток, в котором были сандвичи и сигареты.

Наша встреча была такой скоротечной, что я, удивленный появлением Эльжбеты, только и смог сказать ей:

— Прощай, маленькая Эльжбета!

В тот же миг наш неимоверно длинный состав вздрогнул и начал отъезжать от вокзала.

Начинался вечер. Поезд проезжал через окрестности Бреслау. Мы двигались на запад, а позади нас оставались покрытые зеленью руины. Совсем недавно на этих деревенских улочках наши бойцы так отчаянно сражались, но… Наш состав несся вперед, оставляя позади церкви и примыкавшие к ним кладбища, в могилах которых под каменными крестами покоились многие поколения предков людей, вместе со мною уезжавших в изгнание.

Наш вагон был переполнен. Для того чтобы усесться, оставалось совсем немного места. В прошлом, когда наша часть преодолевала какой-то отрезок пути на поезде, мы привычно компенсировали недостаток комфорта фразой: «Поезда должны везти нас к победе!» Но тогда мы могли распахнуть на пути дверь вагона и даже свесить ноги, мы могли свободно передвигаться по составу. Теперь же наш вагон был закрыт снаружи и опечатан поляками, а нам предстояло ехать в таких условиях около недели.

Глава двадцатая

В восточной зоне

Колеса поезда монотонно стучали, унося изгнанников все дальше от их родного города. Через небольшое вентиляционное отверстие под самой крышей вагона я мог разглядеть бескрайние поля, зеленые леса и живописные сельские домики. Я очень хорошо понимал горечь моих спутников, поскольку эта земля навсегда осталась и в моем сердце. Именно силезский город Бреслау стал поворотным пунктом в моей судьбе. Здесь я сражался в своем последнем бою против большевизма, был ранен, попал в плен и вновь стал гражданским жителем. Предписанное мне после освобождения 24-часовое пребывание в городе затянулось на год, за который я столько всего пережил. Но, что самое главное, именно за этот год я встретил молодую женщину, с которой собирался связать свою жизнь.

По пути мы сделали остановку в Сагане, затем в Форсте, где нас обработали специальным раствором, чтобы мы избавились от вшей. Следующая остановка была в Герлице. А еще через два дня мы достигли саксонского города Циттау. Однако мы оказались вовсе не в западной зоне. Наш поезд пересек мост, соединяющий берега реки Нейссе, и остановился в восточной части города, которая находилась под советским контролем. Нас отвезли на грузовиках в полковые казармы, где теперь размещался транзитный лагерь для беженцев. Не успев даже прийти в себя после тяжелого пути, мы на следующее утро получили приказ выстроиться на площади. Там нам пришлось выслушать приветственную речь представителя Социалистической партии Германии.

На площади нас было около двух тысяч человек. Изможденные, промерзшие и апатичные, мы стояли в плотной толпе, окруженные коммунистическими красными флагами. После всего, через что мы прошли, нас заставляли выслушивать речь о том, что мы должны быть благодарны миролюбивому коммунисту Иосифу Сталину за то, что он освободил нас от ярма фашизма. Выступавший наверняка собирался сказать еще много о чем, но смельчаки обрушили на него вопрос, на который сами же дали ответ:

— Освободил от ЧЕГО? От дома и родины!

На этом оратор был вынужден оборвать свою речь, но перед этим не забыл наплевать нам в душу, сказав, что нас ждет будущая германо-советская дружба. После его исчезновения все мы были помещены в карантин. Нам не дозволялось покидать лагерь в течение последующих четырнадцати дней.

На второй день я обнаружил дыру в ограждении и решил разведать происходящее в городе. До этих пор Циттау был прекрасным городом, наполненным зданиями ренессансной и барочной архитектуры. Теперь же он оказался похожим на то, что мы могли видеть в «советском раю». Полки магазинов были пусты. Витрины были уставлены пустыми ящиками, покрытыми толстым слоем пыли. Улицы выглядели настолько грязными, что я невольно пришел к выводу, что в течение многих месяцев в городе не работал ни один дворник. Женщины, которые мне встречались на пути, уже ничем не отличались от русских женщин, разве что были не такими тучными. На каждой из них был платок, взглянув под который, я всякий раз видел пустые и грустные глаза, поджатые губы и впалые щеки.

Увиденное привело меня в уныние. Я поспешил купить открытку, написать на ней несколько строк и отправить Бригитте. После чего я отправился обратно в лагерь, куда проник через ту же дыру в ограждении.

Все депортированные хотели покинуть этот транзитный лагерь как можно скорее. Но никто из нас не мог ничего сделать. За наше распределение отвечали оккупационные власти. И, подобно тому, как рядового солдата никто не информирует об общей стратегии действий на фронте, так и мы не знали, куда нас повезут, когда мы отбудем две недели в карантине.

Чтобы читатель мог лучше представить ситуацию в Германии в те дни, приведу следующую статистику. По данным национальной переписи населения, прошедшей в октябре 1946 года, только в западные зоны Германии переселились 1622907 силезцев, из них основная часть оказалась в Нижней Саксонии (626087 человек) и в Баварии (434281 человек). В восточных зонах оказалось еще 1,3 миллиона силезцев.

Результаты депортации, эвакуации и незаконного перемещения восточных германцев поражали даже представителей оккупационных властей. Сэр Орм Сарджент, госсекретарь Министерства иностранных дел Великобритании, заявил: «Невероятно, чтобы сегодняшняя Германия смогла решить проблемы, возникшие в связи с переселением миллионов немцев. Сегодня в стране 14 миллионов голодных людей, и я не могу представить себе выхода из этой ситуации».

Учрежденная папой римским комиссия по беженцам отмечала: «Немцам требуется решить проблему, подобной которой еще не возникало в мировой истории. Никогда прежде не случалось переселения столь огромной массы людей за такой короткий промежуток времени».