Книга Розенкрейцерское просвещение - Френсис Амелия Йейтс

Адам, первопрародитель наш, сотворенный по образу Божию, по образу Великого Зодчего Вселенной, должен был иметь Вольные Науки, особенно Геометрию, запечатленными в Сердце Своем; ибо во все времена после Грехопадения мы обнаруживаем Начала таковых в Сердцах его Отпрысков…

Далее следует обзор истории геометрии на протяжении ветхозаветной эпохи, достигающий кульминации в рассказе о строительстве Соломонова Храма.

В «Конституциях», как и в большинстве других «историй» франкмасонства, рассказ о строительном искусстве, зодчих и знаменитых постройках ветхозаветных времен переходит в историю позднейшей архитектуры. Первыми «царственное искусство архитектуры» переняли у евреев греки. Затем это искусство перешло к Риму, превратившемуся в центр наук и имперской власти и достигшему расцвета при кесаре Августе, «в правление которого родился Божий Мессия, Великий Архитектор Церкви». Август покровительствовал «великому ВИТРУВИЮ, Отцу всех истинных Зодчих до сего дня»[583]. Сам Август был Великим Мастером масонской ложи в Риме и разработал «Августов» архитектурный стиль.

Далее Андерсон коротко рассказывает об утрате «римского строительного искусства» в эпоху варварских вторжений и о появлении готического стиля, попутно отмечая, что в те «невежественные времена» геометрия подчас «клеймилась как колдовство»[584].

Переходя затем к новой, более близкой к нему по времени, эпохе, он утверждает[585], что королева Елизавета не слишком благоволила к архитектуре, зато король Яков возродил английские ложи и вызволил римскую архитектуру из-под гнета готического невежества. Блестящие итальянские архитекторы вернулись к классическому стилю, в чем наибольшая заслуга принадлежит великому Палладио. В Англии же достойным соперником Палладио был «наш великий Мастер-Масон Иниго Джонс»[586]. Карл I покровительствовал «мистеру Джонсу», который представлен в книге как несомненный франкмасон. К франкмасонам Андерсон причисляет и Карла II, а о сэре Кристофере Рене, архитекторе собора св. Павла, он высказывается с большим одобрением.

Книга Андерсона, к сожалению, не проясняет одного вопроса, относительно которого нам хотелось бы иметь достоверную информацию: когда именно возникло современное франкмасонство как организованное тайное общество? Но и в большинстве других книг о масонстве описания древнееврейских архитектурных сооружений, легенды, всеобщая история архитектуры и история собственно франкмасонства соединены без всякого порядка — точно так же, как в «Конституциях» Джеймса Андерсона, опубликованных в 1725 г. Все же складывается впечатление, что отделение «спекулятивного» масонства от масонства «оперативного» было каким-то образом связано с возрождением интереса к Витрувию и классической архитектуре (не случайно этот момент в развитии зодчества отмечается почти всеми историками-масонами). Хотя Андерсон не говорит ничего определенного о подобной связи, Иниго Джонс играет в его истории весьма важную роль — не потому ли, что франкмасонство как институт (а не как масонская легенда) начиналось в Англии параллельно с распространением «Августова» архитектурного стиля, впервые введенного Иниго Джонсом?

В масонской истории имеется странный пробел. Чем можно объяснить, что историки-масоны никогда не упоминают имени Джона Ди, выдающегося герметического философа, автора знаменитого предисловия к английскому переводу трудов Евклида, в котором он превозносил «великого ВИТРУВИЯ»[587] и настойчиво призывал к возрождению евклидовой геометрии, архитектуры и всех математических искусств? Английское издание Евклида с предисловием Ди было опубликовано в 1570 г. и, без сомнения, являло собой замечательный памятник священного для масонов искусства геометрии, не говоря уже о том, что оно задолго до Иниго Джонса провозвестило возрождение в Англии классической архитектуры. Трудно поверить, что предисловие Ди, с его многочисленными цитатами из Витрувия, оказалось вне поля зрения масонов, осталось не замеченным ими. И действительно, Андерсон, по всей видимости, этот текст знал: ведь несколько раз он почти дословно его цитирует. Сравним, к примеру, андерсоновскую характеристику правления Августа как эпохи, когда родился «Божий Мессия, великий Архитектор Церкви», с упоминанием того же Августа у Ди — как государя, «во дни которого был рожден наш Небесный Архимастер»[588]. Невольно в голову приходит мысль, что Ди был намеренно исключен из анналов масонской истории[589]. Но по какой причине? Быть может, по той же самой, что столь часто удерживала людей от упоминания его имени, — по причине его репутации «колдуна», окончательно утвердившейся после выхода в свет злобной публикации Мери Казобона. Кстати, Ди уже в «Предисловии» жаловался на обвинения в колдовстве, выдвигавшиеся против него «невеждами», — по иронии судьбы Андерсон воспроизводит ход его рассуждений в своих «Конституциях», заявляя, что «в невежественные времена» геометрия «клеймилась как колдовство».

Итак, перед нами встает еще одна проблема. Как она соотносится с проблемой связи розенкрейцерства и масонства?

У меня нет готовых ответов ни на этот, ни на другие, поставленные ранее, вопросы. Как я уже говорила в начале главы, решение проблемы тайного общества не входит в число первоочередных задач настоящей работы. Все, что я могу сделать, — это попытаться показать, что понимание исторического характера описанных в книге движений открывает перед будущими исследователями новые (подобающие именно исторической науке) пути, двигаясь по которым они, возможно, найдут не замеченные ранее свидетельства.

Предположим — в порядке чистой гипотезы, ориентира для возможных исторических исследований, — что та идея, из которой позднее могло развиться масонство, зародилась в елизаветинской Англии и что она была каким-то образом связана с культом королевы и движением Ди (и с деятельностью Филипа Сидни, который был причастен и к тому, и к другому). В елизаветинской Англии, сплотившейся вокруг возрожденного рыцарства и ренессансных эзотерических движений, духовно готовой к длительному противоборству с опасным врагом, вполне могли возникать тайные группы единомышленников. А когда влияние таких групп начало распространяться за границей (в значительной степени благодаря курфюрсту Пфальцскому и его молодой супруге из дома Стюартов), не несло ли оно с собой, помимо английской рыцарственности и английской алхимической традиции, еще и некую «протомасонскую» идею? В числе творцов подобной идеи легко представить себе Джона Ди, к которому, в конечном счете, восходят многие новые концепции того времени. Следовало бы поискать масонские мистические идеи в трудах розенкрейцерских авторов, особенно Майера и Андреэ, — но только грань между масонской и розенкрейцерской мистикой для того времени провести будет очень трудно[590].