Книга Золотой век Венецианской республики. Завоеватели, торговцы и первые банкиры Европы - Фредерик Лейн

В 1571 году объединенный христианский флот под командованием Хуана Австрийского, принца из династии Габсбургов, одержал сокрушительную победу в сражении при Лепанто. Победа остановила распространение власти османов на море и спасла от завоевания турками принадлежавшие Венеции острова в Ионическом море. Если бы турки в тот день победили, Венеция лишилась бы Закинфа, Корфу и почти всей Далмации. Но Филипп во многом стал продолжателем политики своего отца. Он и его советники-испанцы воспользовались христианским флотом, чтобы увеличить владения Испании в Северной Африке. Ему нужен был союз с Венецией против турок, однако он не хотел и чрезмерно укреплять Венецию. После победы он не позволил христианскому флоту идти на восток, дабы защищать интересы Венеции. Венеция снова получила мир благодаря уступкам: она отдала туркам захваченный ими Кипр.

И за поражением при Превезе, и за победой при Лепанто последовали унизительные мирные договоры, которые показывают, насколько уменьшилась власть Венеции на море после 1424 года, когда, в начале войн с Миланом, ее превосходство в Средиземноморье практически никем не оспаривалось. Но флотилии, которые Венеция спускала на воду в 1538 и 1571 годах, были в четыре-пять раз больше, чем те, что были у нее в 20-х годах XV века. Масштаб военных действий на море увеличился из-за роста двух могущественных империй, Оттоманской и Испанской. Как Венеция ни наращивала свои военные флотилии, она не могла угнаться за ними.

Переосмысление перелома

Могла ли Венеция построить и укомплектовать крупные флотилии, если бы не стремилась занять доминирующую позицию в Италии? Представители правящих кругов Венеции, сторонники сухопутных войн, могли бы возразить: только после установления гегемонии над всей Италией могла Венеция привлечь ресурсы, равные ресурсам двух своих соседей на востоке и западе. Единственная надежда удержать позиции заключалась в том, чтобы по-прежнему доминировать на центральном полуострове Средиземного моря.

С другой стороны, в правящих кругах Венеции имелась и «морская» партия. Ее представители считали владения в Ломбардии злокачественной опухолью, которая высасывает из Венеции силы, лишая ее былого величия. Взгляды этой партии отражены в дневнике Джироламо Приули, который он вел в самые мрачные дни войны с Камбрейской лигой. Многие венецианцы тогда считали: если материковые владения будут утрачены, «венецианцы, как знатные, так и простые, посвятят себя морю и путешествиям и, помимо того, что получат прибыль, станут отважными, искусными моряками и начнут лучше разбираться в торговле. Возможно, это для Венеции будет выгоднее, чем доходы, получаемые с материка». Любовь к роскошной жизни разъедает знать, писал Приули, в юные годы побывавший с торговым караваном в Лондоне, а молодые представители знати растут, как невежественные крестьяне, не видевшие мира. Приули обвинял сенат в том, что тому не удалось укрепить и должным образом снабжать такие морские базы, как Модон; он сокрушался о миллионах дукатов, истраченных на укрепление материковых городов и на жалованье итальянским наемникам. Последняя статья, по мнению Приули, была откровенно убыточной, в то время как те же деньги, потраченные на флот, вернулись бы городу сторицей. В то же время Приули понимал, что Венеция добровольно не откажется от материковых владений.

Независимо от того, был поворот Венеции к завоеваниям на суше ошибкой или необходимостью, ясно одно: Венеции не удалось произвести структурные изменения, которые требовались для того, чтобы закрепить свою власть. Одной из причин этого стала зависимость республики от кондотьеров. Макиавелли презрительно упрекал Венецию в том, что город не призывал в армию своих граждан и подданных, хотя их брали во флот. Более того, даже во флоте, как в сухопутных войсках, Венеция опиралась в основном на добровольцев, а не на призывников. Конечно, на командные должности назначались исключительно выходцы из венецианских благородных семей, но число молодых венецианцев, которых готовили к высшим флотским постам, неуклонно сокращалось. Решения, принятые в 1502–1504 годах, когда туркам уступили важнейшие военно-морские базы, захватывая в то же время владения в Италии, стали симптоматическими. Аристократов больше интересовала суша, чем море. Высшие морские посты все чаще занимали дипломаты и политики, а не моряки и отважные авантюристы вроде Веттора Пизано и Карло Дзено.

Для того чтобы успешно конкурировать с Османской империей, Францией и империей Габсбургов, требовалась военная организация нового типа как на море, так и на суше. Активное участие Венеции в сухопутных войнах распыляло силы, тогда как ей следовало приложить максимальные усилия к тому, чтобы сохранить свое место в ряду морских держав. Но традиционное превосходство уже нельзя было поддержать традиционными средствами. Правда, Венеция вооружала и оснащала все больше кораблей и строила более крупные суда, чем раньше. Кроме того, перемены произошли и в составе команд, вооружении, в Арсенале и управлении флотом. Однако перемены ограничивались политической системой Венеции. Республике не удалось создать иерархию настоящих профессионалов, поддерживаемых государственными служащими. Дисциплина и назначение на высшие командные посты зависели от голосов аристократов, заседавших в высших советах Венеции. Изменения во внутренней структуре республики, пусть и в худшую сторону, сыграли такую же важную роль в судьбе Венеции, как нерешительность в дипломатии или превратности войны.

Глава 18. Разложение и высшая ступень государственного устройства

Ограничив власть дожа и сделав его простым должностным лицом города-государства, венецианцы придали конкретную форму идеалу политической свободы. Этот идеал расцвел в конце Средневековья и в других итальянских городах-государствах. Недоверие к единоличной власти выразилось в недолгих сроках службы, ограничениях, наложенных на возможность перевыбора, а также передачи полномочий от отдельных лиц комитетам и советам. В XVI веке конфликты с сильными монархиями требовали роста вооружений, эффективной дипломатии и финансовой политики, что трудно совмещалось с существовавшими тогда государственными структурами. Почти повсюду республиканские принципы, прославляемые гражданскими гуманистами, были преданы забвению – если не в теории, то по крайней мере на практике. И лишь Венеция по-прежнему отстаивала свою независимость, основанную на принципах республиканизма.

С современной точки зрения ни одно государство XVI века нельзя назвать успешным. Тогдашние правительства не обладали достаточной властью для того, чтобы собирать налоги и применять те или иные законы. Если не считать Венецию, лучше всего это удавалось монархиям. Хронисты и исследователи того времени поражались тому, как Венеции удалось продержаться в окружении великих держав, оставаясь республикой. Благодаря военно-морскому флоту и дипломатическим маневрам она даже сохранила почти все свои владения. И тогда, и сейчас восхищение вызывают политические и административные достижения Венеции. Ее население в целом не страдало от голода и занималось созидательным трудом. Внутри Венеции царил мир, существовали муниципальные службы, например служба здравоохранения, а ее система правосудия славилась своей беспристрастностью по отношению к выходцам из всех слоев общества. Кроме того, Венеция гордилась своими дипломатами и своим флотом, который, хотя больше и не превосходил флоты других стран, представлял собой силу, с которой соседям приходилось считаться. Флот опирался на мощь Арсенала, самого крупного промышленного предприятия своего времени.