Книга Флэшмен и краснокожие - Джордж Макдональд Фрейзер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не могли бы мы на время оставить в покое Фенимора Купера, болтливая красотка? – вздыхаю я, пока мы менялись местами. – Ох! Ах! Элспет, я люблю тебя, моя прелестная распутница! Умоляю тебя, прошу…
– … и увидеть всех этих индейских карапузов и вигвамы. Уверена, что это будет крайне познавательно и интересно – у них, конечно же, есть множество удивительных обычаев и обрядов, которых нет нигде больше, – гнула свое прелестная дурочка, извиваясь попутно в манере, которую любая благовоспитанная матрона обязана была позабыть лет двадцать тому назад. – И я не сомневаюсь, что мистер Хвост окажет нам… – о да, мой герой, еще немного… – любую потребную помощь, и это будет такое романтическое путешествие. Ты же бывал там и знаешь, неужели ты окажешься таким эгоистом, что не покажешь это все мне… Ты ведь не эгоист, правда?… Я знаю, что нет… Правда, Гарри?
– Правда! О Боже! Все, что хочешь!.. Я подумаю над этим! Прошу тебя…
– О, благодарю тебя, добрейший из мужей! Дорогой, я так близка… Вот, когда досчитаю до трех: один… два…Ты отвезешь меня туда, дорогой Гарри, так ведь?… Два с половиной…
Как я уже говорил, это она была во всем виновата.
Естественно, на следующее утро я как мог пытался увильнуть от обязательств, добытых у меня таким нечестным путем: сначала ловкая негодница пробудила во мне ревность, потом разожгла страсть, вертя кормой перед зеркалом – нахожу ли я ее, мол, хопа или нет, тоже мне, придумала, – и вытребовала полуобещание, воспользовавшись моей нуждой. И это меня она еще называет изворотливым! И все это потому, что она воспылала страстью к этому треклятому сиу, поддавшись его свирепому очарованию и своим юношеским мечтам о благородных дикарях, позабытых на время, пока обращение в светских кругах Бостона затуманило ее блошиные мозги. Но при виде его мужественного обличья мечты вспыхнули с новой силой. Я уже представлял, как трепещет Элспет, воображая, как вождь забрасывает ее в седло, чтобы предаться греховным утехам где-нибудь на бреге Гитчи-Гюми. Один в один, как с тем жирным черномазым, Сулейманом Усманом, который напел ей в уши, как она-де, станет Белой Королевой Джунглей. Ха, второй раз меня не проведешь. Проблема с Элспет, как вы догадываетесь, состоит в том, что хотя она вряд ли всерьез хочет быть похищенной и соблазненной каким-нибудь волосатым аборигеном – ну ладно, не совсем волосатым, – в силу врожденного дара к флирту зачастую получает даже больше, нежели рассчитывала. Поэтому в мои планы не входило дать женушке использовать идею прогулки на Дикий Запад как лишний повод возобновить знакомство с нашим приятелем Пятнистым Хвостом, который, глазом не успеешь моргнуть, как увлечет ее в кусты. Но стоило мне заикнуться, что поездка на Запад может оказаться слишком обременительной для нее, Элспет разразилась слезами и воплями: «Ты же обещал», и так далее. В конце концов я уступил, но про себя твердо решил проложить маршрут как можно далее от его агентства. Однако в мои намерения не входило потешить ее детские фантазии кратким обзором дебрей по пути следования трансконтинентального «пульмана». Нет, пусть досыта насладится «обширными равнинами» и «первозданными лесами» из окна роскошного частного вагона. Пусть полюбуется на своих чингачгуков: можно остановиться в какой-нибудь индейской деревушке (одного запаха хватит, чтобы излечить ее от романтических иллюзий), посетить ранчо или золотые прииски. Все путешествие можно проделать с комфортом и в полной безопасности.
Как видите, все переменилось с прошлого моего визита. «Белые пятна» исчезали с карты: великую пустыню пронизывали железные дороги и телеграфные линии, заполняли форты, города, ранчо и рудники. Она все еще оставалась дикой – местами еще практически неисследованной, – но настоящий фронтир, в значении северо-западной границы, отделяющий цивилизацию от царства тьмы, приказал долго жить.
Если вас не затруднит посмотреть на карту, вы поймете, о чем я. Дороги и пароходные линии расчертили континент вдоль и поперек, пустые места оставались лишь между ними. Самым значимым из таковых – в плане данной истории – являлась широкая полоса Великих Равнин, на которых ныне располагаются штаты Монтана, Вайоминг и обе Дакоты. С севера и востока район ограничивала река Миссури, по которой пароходы доставляли путешественников к подножию Скалистых гор, а с юга – железная дорога Омаха-Шайен, идущая далее к Большому Соленому озеру. Это были артерии цивилизации, служившие таким же удобным и безопасным (при удаче) путем передвижения, как дорога между Абердином и Лондоном.
Проблему представляли собой земли, заключенные внутри этих маршрутов, ибо хотя пароходы и поезда легко курсировали по окраинам, в глубину территории не шло ничего, или почти ничего. Там находился последний оплот сиу – самой крупной и могущественной конфедерации индейцев Северной Америки, самой болезненной занозы в заднице в Вашингтона, хуже даже моих старых приятелей, апачей на юго-западе. Пятьдесят тысяч сиу, о которых говорил Шерман, да их союзники – северные шайены – ближайшие родичи тех каменнолицых гигантов, которые повстречались мне на берегах Арканзаса. В те дни сиу были повелителями прерий от тропы Санта-Фе до границы с Канадой и от Канзаса до Скалистых гор; они терпели караваны (совершая время от времени рейд-другой) и довольно мирно уживались с немногочисленными армейскими подразделениями, отправленными американцами на Запад.
Теперь все изменилось. Надвигающаяся волна поселений и новые речные и железнодорожные транспортные пути привели к тому, что располагавшиеся некогда на задворках цивилизации равнинные племена оказались теперь со всех сторон окружены ею, что приводило их в недоумение и ярость. Они восстали в 1862 году в Миннесоте и были приведены к покорности. Когда правительство попыталось провести так называемую дорогу Боузмена прямо через земли сиу, вождь Красное Облако встал на тропу войны и добился успеха. Но хотя строительство дороги было остановлено, а форты эвакуированы, победа принесла сиу скорее вред, чем пользу, внушив им уверенность, что янки можно сдержать силой. Индейцы не понимали, что в конечном итоге перевес окажется не на их стороне, и вот уже двадцать пять лет тлела очаговая, неорганизованная война, и каждая мелкая стычка подкидывала поленьев в костер недоверия и ненависти, пылавший с обоих сторон. Бешеный Конь разгромил Феттермана, Пятнистый Хвост со товарищи взял восемьдесят драгунских скальпов прямо на задворках Ларами; с американской стороны кромвеллианский[207] фанатик Чивингтон устроил бойню среди шайенов и арапахо на Сэнд-Крик, а Кастер, под флейты, высвистывающие «Гэрриоуэн», обрушился на деревню Черного Котла на реке Уошита. В снегу тогда осталось больше сотни трупов. Это были, скажем так, главные сольные партии, добавьте к ним еще сожженные поселения, ограбленные поезда, попавшие в засаду фургоны, карательные экспедиции, насильственные выселения и изгнания племен со своих территорий.
Разумеется, каждая из сторон обвиняла другую в коварстве, предательстве и нежелании слышать голос разума. К примеру, индейская версия событий на Уошите гласила, что Кастер атаковал мирную деревню, но один из его солдат рассказывал мне, что видел свежеснятые белые скальпы в индейских вигвамах. Кому верить – решайте сами.
