Книга Сингомэйкеры - Юрий Никитин

В кабинете Макгрегора все еще Штейн, Вульф и Кольвиц, ужезнают, что с крионикой норм, но на всякий случай там еще больше подзатянутгайки и усилят бдительность. Я с ходу рассказал про ученого идиота, простыхвещей не понимает, все трое слушали с интересом, переглядывались, а Вульф невыдержал и хохотнул, но оборвал себя и сказал виновато:

— Простите, Юджин, продолжайте. Это очень интересно.Жаль, Гадеса сейчас нет, он бы тоже послушал с удовольствием.

Я спросил настороженно:

— Гадес при чем?

Все улыбались, а Штейн, из них самый мягкий и терпеливый,сказал почти ласково:

— Дорогой Юджин, Гадес отвечает за эту линиюумонастроения общества. Ему было бы интересно, как воспринимает ее та часть,которая… не самая тупая. Ему пришлось бы в чем-то подкорректировать.

— В смысле?

— В смысле, — сказал Штейн уже в лоб, раз до меняне доходит, — чтобы и вы поверили. А то такие вот умники и разрушаюттщательно сконструированную легенду! Призванную обеспечивать стабильность испокойствие в обществе. Вся стабильность покоится на нескольких легендах, самаяизвестная выражена в форме религий. А вы из тех разрушителей, что ввергаютобщество в волнения, революции и кровопролитие… К счастью, наша организация васвыловила вовремя. Теперь работаете не на разрушение, а на укрепление.

Они смотрели и улыбались, как всезнающие боги. Я спросилжалким голосом:

— А что… с этим прогнозом? Если вы знали, что онложный… зачем его было запускать в общество?

Вульф и Штейн переглянулись и, потеряв интерес, ушли сразрешения Макгрегора. Кольвиц демонстративно зевнул и, достав наладонник,начал тыкать пальцем в сенсорный экран.

Макгрегор поморщился, в глазах укоризна, но не в мой адрес,как я понял с облегчением, сказал неожиданно терпеливо и мягко, но мнепослышалась в его мягком голосе жалость:

— Юджин, один блестящий и популярный, хоть не оченьумный поэт однажды написал поистине гениальные строки: «Если к правде святоймир дорогу найти не умеет, честь безумцу, который навеет человечеству сонзолотой!» Это не совсем то, но как отдаленная аналогия, гм… наверное, подходит.Пусть люди живут спокойно и думают, что все великие перемены где-то в далекомбудущем. И не болезненными сдвигами и переломами в жизни, а медленно,постепенно и плавно. Если всем сказать, что уже лет через тридцать-сорокнаступит сингулярность и начнется Великий Отсев, аналог Страшного суда… чтоначнется? А нам не нужны никакие подвижки в обществе. Нам нужно, чтобы уровеньмировой экономики неуклонно рос. До наступления сингулярности.

Я пробормотал ошеломленно:

— Мы их дурим и… в этом?

— Для их же блага, — ответил Макгрегорхмуро. — Вы же не рискнули бы заявить, скажем, в Лондоне или Париже леттриста назад, что бога нет?.. Возмущенная таким богохульством толпа разорвалабы на месте, даже для костра бы не осталось. Главное же, пусть работают, а неустраивают митинги с требованиями, чтобы в сингулярность войти всем-всем. Этомы понимаем, что политкорректность была необходима на определенном этапе, ноона себя уже сейчас почти изжила, скоро ее отбросим, как раньше отбросилифеодальную систему отношений, кастовую, сословную и прочие-прочие, однако дляобщества пусть пока существует…

— Будем ломать постепенно?

Он мягко улыбнулся.

— Да вообще не будем ломать.

Он больше ничего не сказал, это я ломал весь день голову:если политкорректность устарела, то почему не будем ломать вообще?

Снова меня кольнула странность, что Макгрегор, мудрейшийчеловек, так бездумно отмахивается от идей окончательного решения некоторыхострых проблем, да и вообще от разных вариантов занять простой народ, таксказать, капитально. Я бы сказал, что это недооценка моих предложений, если быэто был не Макгрегор.

Макгрегор и раньше сразу все схватывал, понимал саму сутьмоих идей и когда отказывает, то совсем не потому, что считал идеи дурацкимиили нежизненными, я это вижу. И все-таки отказывает иногда совершеннонеобъяснимо…

Странность, непонятная мне странность. И хорошо бы в нейразобраться до того, как все эти странности разберутся со мной.

Я уже убедился, что в нашем современном и раскрепощенномнашими усилиями мире возможно все. Любые взгляды, теории, движения. Желательноразвивать их в сторону дальнейшего раскрепощения населения от сдерживающихнравственных норм, нам это на руку.

Однако при желании можем с легкостью повернуть рычаг вдругую сторону. Народ на улице в тот же миг завопит о необходимости твердойруки, потребует вернуть общество к нормам шариата, домостроя, или как это времяназывалось в Европе, когда женщинам сразу после рождения удаляли клитор, чтобыне отвлекались от высоких мыслей.

Правда, пока нам это не нужно, хотя я еще не врубился,почему дорога только one way. Я бы просчитал, чтобы мировая экономика темповроста не убавила. И чтобы коренное население Европы не размывалось выходцами изИндии, Пакистана, Африки…

Когда сказал об этом Макгрегору, он пренебрежительнопоморщился.

— Не нужно бояться падения рождаемости в Европе, —сказал он спокойно. Весь его вид говорил, что достали с этими глупостями насчетдемографии. — Не нужно бояться взрывного роста демографических показателейна юге…

— На юге, — спросил я, — это в Индии и Китае?

Он отмахнулся.

— Не только. И в Африке, и в Южной Америке… Пусть,пусть…

Я заметил, как сзади неслышно подошел Штейн, прислушался ивдруг улыбнулся уголком рта. Судя по его виду, Макгрегор занимаетсяблаготворительностью, объясняя мне эти очевидные вещи. Хотя, конечно, ничего непонимаю… Разве не понятно, что скоро Европа вообще вымрет? Но еще до того, каквымрут так называемые «белые», власть перейдет к «небелым». Англия и Францияуже почти на четверть омусульманились, и попытки правительства остановитьпроцесс сползания к исламу выглядят жалкими и смехотворными. Поздно. Можнополностью запретить иммиграцию, но уже приехавшие мусульмане размножаются сбешеной скоростью, и скоро Франция превратится в новое Косово. А также Англия,Голландия, Швейцария… и прочие-прочие чистенькие европейские страны.

Я ломал голову, поворачивал проблему так и эдак. Создаетсятвердое впечатление, что руководству не только все давно известно, но они знаютрешение.

Вдруг мороз пробежал по моей шкуре. Я вспомнил, как на меняпосмотрел Штейн, улыбнулся чуть-чуть и легонько подмигнул. Дескать, пусть такдумают работники низшего звена, но ты не обращай внимания, работай надпроблемами, которые перед тобой поставили. А «демографическая проблема» для насне проблема. Ее не просто мониторят, она… запрограммирована!

Я закрыл глаза и потряс головой. Не понимаю. Как? Почему?Каким образом это хорошо, если количество европейцев-католиков неуклонносокращается?