Книга Дело диких апостолов - Михаил Карчик

— Только Марат все равно не хотел никого грабить и убивать, — вдруг спохватился «голубой друг», — он мне, правда, сам говорил об этом в больнице…

Нертов неопределенно кивнул, что собеседник, продолжая рассказ, расценил как согласие.

Игорек считал, что Семен случайно узнал о предполагаемом времени возвращения в Петербург президентши благотворительного фонда и, улучив момент напал на нее. Только пистолет оказался настоящим.

Нертов также счел разумным не комментировать данное заявление: никто посторонний не мог знать, что Софья Семеновна пойдет сразу после командировки именно к себе домой, а не в офис, чтобы там положить деньги в сейф. «Никто не знал, — думал юрист, — кроме самой погибшей и ее помощника. Надо будет уточнить у Касьяненко, догадались ли оперативники получить в телефонной кампании распечатку звонков с трубы этого Марата, касающуюся времени, непосредственно предшествующему покушению».

Дело, по версии Нертова, выглядело достаточно банальным: помощник решил обобрать собственную патронессу, нос у которой, судя по всему, был в пуху. Не имело значение, от кого исходила инициатива хищения — пусть с этим разбирается следствие — главное, Марат дал знать сообщнику о времени и месте, где следует напасть. Да, наверное, уговор был, что все останутся живы — это обеспечило бы мальчику практически стопроцентное алиби: Софья Сергеевна на каждом перекрестке бы впоследствии рассказывала, как верный помощник бесстрашно бросился прикрывать ее своим телом. Но чемодан с деньгами под угрозой оружия все равно должен был бы перекочевать в руки преступника.

— Дальше, — рассуждал про себя юрист, — все еще проще, как говорится — эксцесс исполнителя: Семен решает не делиться с сообщником, неожиданно убивает женщину, лишая Маратика оговоренного алиби (не зря же он все время говорил, как пытался закрыть своим телом несчастную, но кто же это сегодня подтвердит!). Заодно, чтобы, с одной стороны, запугать, а с другой, дабы создать себе дополнительное алиби и получать информацию (потерпевшего же будут хоть в какой-то мере знакомить с результатами расследования), стреляет в собственного сожителя.

— Впоследствии, — продолжал размышлять Нертов, — по расчету убийцы Маратик даже под пыткой будет вынужден молчать: потребовать долю страшно, а сознаться в соучастии и что-либо изменить — невозможно. Так и получилось: перепуганный раненный все-таки постарался отвести подозрения от Семена, называя заведомо ложные приметы убийцы. Здесь он, правда, просчитался, не знал, что кто-то еще успеет увидеть преступника. Рассчитано было, казалось, все. Не учли только бывшего «любимого». А самое ценное в показаниях Игорька — имя реального убийцы. Теперь оперативники за пару часов, растащив соучастников по разным кабинетам, «расколют» их, как говорится, по самые уши. Ну, и дальше то же — дело техники: изымут одежку этого Семена, оттащат на экспетризу, найдут на рукавах микрочастицы следов выстрела, глядишь, еще какие доказательства откопают, то ли следы обуви убийцы на месте преступления, то ли чемоданчик заветный с отпечатками пальчиков и…

Но ошибок, допущенных преступниками, при внимательном обдумывании дела, было больше: не учел Семен, что его приметы и одежда окажутся похожими на игорьковские, что «голубой друг» придет навестить Марата именно в тот момент, когда в больнице окажется свидетель, видевший убийцу, да к тому же оперативник.

— Предатель. Предатель по любви, — вдруг неожиданно вспомнил юрист рассказ аниного дедушки, — а конец для всех предателей предопределен. Еще со времен Иуды…

* * *

— …Решение трибунала выносилось заочно, — говорил старый чекист, — так что Артамонова не расстреляли. Его дальнейшая судьба долгие годы была нам неизвестна. Вот и все. Вся любовь…

— А что было дальше? — Поинтересовался Алексей у старика. — Вы сказали «была»…

«Да, сказал, — отозвался Николай Григорьевич, — но нам тоже деньги не зря платили… Сегодня можно с уверенностью констатировать, что офицер практически сразу же встал на путь измены. Явно не иммиграционные власти, а более сильные структуры помогли Артамонову обустроить дальнейшую жизнь. Хотя наша разведка предприняла немало попыток, чтобы разыскать следы предателя, но сделать это удалось лишь через семь лет: до этого изменник был «засекречен», ему сменили фамилию, и увезли в Америку, где приняли на работу в Разведуправление Минобороны США — РУМО. Одновременно, или несколько позднее, предатель стал и консультантом — Центрального разведывательного управления — ЦРУ.

Лишь в 1967 году Артамонов был «случайно» опознан во время выступления с лекцией в одном из университетов Вашингтона.

Впрочем, известно: случайностей в разведке практически быть не должно. Я лично до сих пор уверен, что в истории с Артамоновым «опознание» скорее всего было инициировано спецслужбами США: за годы, прошедшие после бегства, предатель утратил связи со своей бывшей страной, великим специалистом по раззведделам быть не мог (не те подготовка и навыки), сообщенные сведения уже устарели, а новыми беглец не располагал. Да и консультации бывшего капитана третьего ранга вряд ли могли отличаться особой ценностью. Но очевидно, узнай «Кей Джи Би» — так янки именовали Комитет государственной безопасности СССР — о месте нахождения беглеца, то обязательно заинтересовались бы им. А тогда можно начинать игру по поставке «дезы» и выявлению советской агентуры в США.

Примерно так и вышло… Ты слышал что-нибудь о «кротах»?» осведомился старый чекист у Нертова. И тот, чтобы не прерывать рассказчика, только неопределенно пожал плечами. Старик удовлетворенно кивнул: «Правильно, так сразу и не сообразишь, о чем речь. А я говорю о предателях, работающих на две или более разведок. Это их — «перевертышей» или «кротов» не любят ни нынешние, ни бывшие «свои», но услугами таких агентов все-таки стараются воспользоваться. Так же получилось с Артамоновым.

Оперативная проверка установила, что предатель живет под фамилией «Шадрин», а образ его жизни позволяет предположить возможность установления контакта. Была предпринята попытка перевербовать Артамонова. Ему передали письмо от жены с просьбой вернуться домой, обещали помочь сыну поступить в военно-морское училище (и, кстати, выполнили это обещание), а самому «перевертышу» — восстановить воинское звание и содействовать в реабилитации… Во всяком случае, Артамонов дал согласие на сотрудничество с нашими чекистами и получил псевдоним «Ларк».

Некоторое время он, действительно, предавал определенную информацию об осведомленности американских спецслужб о состоянии ВМФ СССР. Только нас насторожило, что «Ларк» почему-то умалчивал о деятельности самого РУМО. Более того, с трудом пойдя на контакт и снабжая нашу разведку информацией с видимой неохотой, «Артамонов-Шадрин через некоторое время вдруг попытался форсировать развитие контактов со связником, что уже весьма обеспокаивало. Но не всех.

…Впоследствии генерал КГБ СССР Олег Калугин будет вспоминать, что «только когда я возглавил внешнюю контрразведку, были приняты меры для проверки искренности и надежности «Ларка», раскрывшие его двуличие и обман». Но бравый генерал видимо несколько преувеличивал свои заслуги: еще в 1970 году (за пять лет до смерти Артамонова) один из подчиненных предупредил Калугина, «что «Ларк» — американская подстава, я (то есть Калугин — авт.) воспринял его слова, как признак старческого брюзжания ветерана разведки». Впрочем, в конце-концов проверка Артамонова началась.