Книга Сталин и разведка накануне войны - Арсен Мартиросян

«По данным из советских кругов» югославский военный атташе узнал явно не только о том, что полным ходом идет перевооружение Красной Армии — просто у этих двух преступников хватило ума не все оглашать. Однако же, судя по всему, одновременно перед югославским военным атташе разгласили и суть нашего плана обороны. Иначе откуда бы взяться в его отчете, а затем и в докладе югославского генштаба столь точной информации насчет того, что «…Россия имеет новый оперативный план… где центр тяжести будет лежать на советско-венгерско-словацкой границе… Верховное командование Красной Армии считает, что это приведет к отсечению немецких войск от баз и уничтожению их…».

Короче говоря, выходит, что при помощи Гитлера и Риббентропа удалось установить более точный промежуток времени, когда произошла утечка информации. Сей позорный факт имел место в промежутке от 15 октября до максимум середины декабря 1940 г., ибо сам доклад этого атташе датирован 17 декабря 1940 г.

И вот тут-то начинается самое неприятное. Ведь осенью 1940 г. и вплоть до начала 1941 г. в силу целого ряда внешнеполитических обстоятельств, связанных с ситуацией на Балканах, с посланником Королевства Югославии в СССР и особенно югославским военным атташе встречался начальник Генерального штаба РККА генерал армии К.А. Мерецков{339}. По поручению советского правительства он вел с ними секретные переговоры по интересовавшим Кремль вопросам. И не это ли обстоятельство явилось одним из решающих факторов, приведших к аресту Мерецкова сразу после начала войны и вручения советскому правительству ноты германского МИД?! Если это предположение верное, то тогда понятна одна из истинных причин его ареста — чрезмерная болтливость, как минимум на грани откровенного предательства и шпионажа. Потому как болтать о содержании совершенно секретного документа особой важности, в котором изложены основы оборонительных мероприятий СССР по отражению агрессии, — уже особо опасное государственное преступление в виде, по сути дела, умышленного разглашения особо важной государственной и военной тайны. Для генерала и начальника Генштаба — тем более[43].

Пару слов об обещанном важном нюансе. Обратите внимание на то, что совпадение между тем, что было написано в докладе югославского генштаба, и дезинформацией британской разведки не только по времени, но и по сути. Более того. Деза бриттов как бы вполне комфортно ложится на полученные югославским ГШ сведения. Значит, английская разведка узнала об этом новом плане скорее всего практически одновременно с югославским военным атташе. Сие предположение отнюдь не лишнее, особенно если учесть, что между британским и югославским посольствами в Москве существовали тесные связи, а посланник Королевства Югославии в СССР Гаврилович и вовсе более чем обоснованно подозревался советской контрразведкой в передаче получаемых сведений в английское посольство. В таком случае, получив от своего военного атташе информацию о новом плане СССР, Гаврилович немедленно передал ее бриттам или же военный атташе сам это сделал.

Идем дальше. Югославский государственный аппарат, особенно наиболее важные его звенья, в том числе и силовые ведомства, включая и ГШ, в то время едва ли не в буквальном смысле слова были нафаршированы разветвленными агентурными сетями германской военной разведки и британской разведки. В итоге эта информация пошла дальше. И в британскую разведку, ибо чуть позже фактически бумерангом она вернулась в Москву через К. Филби, хотя очень даже и не факт, что бритты только таким образом узнали о нашем плане, и в германскую разведку тоже. Сомневаться в последнем не приходится, особенно в свете изложенного выше.

Но дальше-то еще печальнее получается. Судите сами. Как известно, 18 декабря 1940 г. Гитлер утвердил директиву № 21 — план «Вариант Барбаросса» с особым приоритетом главного удара именно севернее Бреста, который должны были наносить в тесном взаимодействии ГА «Центр» и ГА «Север». А на юго-восточном (для нас — юго-западном) направлении германским генштабом был запланирован всего лишь один из ударов при активном участии румынской армии, что означало игнорирование немцами этого направления как главного.

Еще печальнее получается потому, что при таком раскладе по времени, который был указан выше, трудно, очень трудно отделаться от впечатления, что генштабовские супостаты Третьего рейха и особенно сам преступник № 1 всех времен и народов состряпали и утвердили окончательный вариант плана «Вариант Барбаросса» не без учета полученной абвером из Белграда анализируемой информации. Увы, но сомневаться в этом едва ли возможно, особенно если учитывать прямую ссылку германского МИД на отчет югославского военного атташе.

Но отчет — это итоговый документ. Между тем правила разведки в своей универсальности таковы, что вся информацию, которая ежедневно добывается, немедленно направляется в Центр. Соответственно, и югославский военный атташе действовал подобным же образом — после каждой встречи с представителями высшего советского командования направлял в Белград подробный отчет о встрече и содержании состоявшейся беседы. А то, что в ноте германского МИД было указано, что-де правительство рейха недавно нашло в Белграде отчет югославского военного атташе в Москве от 17 декабря 1940 г. — не более чем дипломатическое прикрытие ранее полученной по разведывательным каналам абвера важной информации.

Ну а когда Жуков возглавил Генштаб, то немцы окончательно впали в то самое убеждение, о котором и сообщила разведка. Проще говоря, речь идет о следующем. Супостаты заранее знали, что сосредоточение основных сил западной группировки РККА хотя бы и для контрнаступления будет именно заранее происходить на левом крыле (для них правом) советской группировки. То есть, принимая во внимание приведенный выше вывод о том, что протаскивание незаконной идеи началось задолго до февраля — марта 1941 г., то и впрямь выходит, что это началось еще во времена тандема Тимошенко — Мерецков, а при тандеме Тимошенко — Жуков протаскивание было резко активизировано.

Британская же разведка, в свою очередь распространяя дезинформацию, очень ловко обыграла одно обстоятельство. Попробуй определить, для контрнаступления или же для превентивного удара сосредотачиваются войска, ведь черты группировки, имеющей в том числе и наступательные задачи, налицо, а вот точное предназначение — неизвестно, но логика восприятия генштабами такой информации такова, что первым за основу принимается наихудший вариант — превентивный удар. Бритты отлично представляли себе, как нужно остро раздражающе дразнить и провоцировать ими же порожденных супостатов. Правда, объективности ради поневоле придется отдать должное главному штабному супостату Третьего рейха Ф. Гальдеру — этот матерый штабной волк быстро понял, что на этом направлении возможно именно контрнаступление советских войск, а не превентивный удар. Причем быстрое по отношению к факту и времени нападения контрнаступление.