Книга Три желания - Лиана Мориарти

– Входи же! – одновременно громко воскликнули Майкл и Лин, старательно отворачиваясь, чтобы только не расхохотаться.

Расположившись на балконе, они потчевали Джоя барбекю. Он приятно восторгался видами на залив и, в общем и целом, Австралией.

– Вот это жизнь! – твердил он, потягивая пиво, так что Лин с Майклом, которые, вообще-то, жили здесь, чувствовали себя все польщеннее и польщеннее.

Через какое-то время полнота Джоя перестала бросаться в глаза, и, когда он смеялся, Лин ощущала легкий отзвук его прошлой сексуальности. Однако он вряд ли теперь будет являться ей в эротических сновидениях. Она вспыхнула, вспомнив свой сон о том, как они с Джо, сидя в ванной, едят манго, как капли сока стекают с его двойного подбородка… «Вот это жизнь!»

Кара спустилась к ним на обед, была разговорчива и умна, с искренним интересом расспрашивала Джоя об Америке. Она даже убрала со стола и вымыла все тарелки, как будто это было для нее привычное дело.

– Чудесная девочка! – заметил Джой, когда она ушла к себе. – У меня тоже дочь-подросток, но она не желает со мной говорить. Фырчит из-за своей двери, и все.

– Со мной Кара тоже говорить не будет, – кивнул Майкл. – Она думает, что я идиот.

– Подростки… – сказал Джой. – Во всех журналах только и пишут: говорите с ними, прислушивайтесь к ним! Но как это сделать, если им, кажется, физически больно на вас даже смотреть?

– Кара всегда плетется шагов на десять за мной, – грустно сказал Майкл, подливая Джою вина. – Говорит, чтобы я не обижался, – это на всякий случай, вдруг увидит какого-нибудь знакомого.

– А сколько волнений! Самоубийства! Наркотики! Мальчики! – продолжал Джой. – Все эти расстрелы в школах! Не могу даже представить, какими виноватыми должны чувствовать себя родители.

– Не думаю, что Кара кого-нибудь застрелит, – взволнованно сказал Майкл.

– В этом году мы хотим выпустить нечто вроде справочника самопомощи для подростков, – сказал Джой. – Такой прикольный, не нудный. Чтобы говорить на их языке. Но, скажу вам, найти хорошую рукопись – работенка еще та! Вот вам еще одно доказательство – не умеют сейчас разговаривать с подростками!

– Пойду принесу еще вина, – сказала Лин. Она поднялась наверх, к Каре. – Слушай, помнишь, ты рассказывала мне, что Кэт переписывается с тобой и твоими подругами? Можно, я покажу какие-нибудь из ее писем Джою? Он издатель и как раз ищет автора. Думаю, что Кэт ему подойдет.

– Да ладно, – пренебрежительно сказала Кара. – Они же личные.

– Для Кэт это будет очень здорово, – льстиво сказала Лин. – А я разрешу тебе надеть мой кожаный жакет на день рождения Сары.

Кара бросила на нее быстрый взгляд:

– А новые сапоги?

Чуть замешкавшись, Лин ответила:

– Да я сама их еще не надевала! Но… хорошо. Ладно.

– Только папе не показывай! – крикнула Кара, когда Лин уже спускалась вниз.

– Это может быть тебе интересно, – сказала она Джою. – Просмотри быстренько, пока Майкл помогает мне с десертом.

– А-а-а, – разочарованно протянул Джой. – Ну конечно…

Еще на лестнице она услышала раскат хохота; значит, они с Майклом разговаривали на сугубо мужские темы.

– Думаешь, мы обойдемся фруктами и сыром? – бурчал Майкл в кухне. – Он, может, любит тыквенный пирог или, там, блины. Я и не знал, что тебе нравятся вот такие пузатые.

Лин сунула ему в рот кусок бри, а в руки – дуршлаг и сказала:

– Закрой рот и вымой клубнику.

– Кто автор? – спросил Джой, когда они появились на веранде. Он даже выглядел стройнее, когда говорил своим профессиональным тоном.

– Моя сестра, – гордо произнесла Лин.

– Которая терпеть не может книжонки «Помоги себе сам», – язвительно добавил Майкл.

– Знаете, а мне бы очень хотелось встретиться с ней, пока я здесь. – Джой отрезал себе сыра и снова стал выглядеть толстым. – Думаю, она сумеет найти именно тот тон, который нам нужен. У нее может получиться.

– Я ее позову, – сказала Лин. – Вот прямо сейчас и позову.

– Что ты, совсем нео…

Но Лин уже кинулась за телефоном.

Когда приехала Кэт, Лин представила их с Джоем друг другу и утащила Майкла, чтобы он отвлек Мэдди. Минут через двадцать зашел Джой и спросил, где ванная.

Лин взяла из кухни кофейник, вышла на балкон, села напротив Кэт, положила локти на стол и подняла брови.

– Он, – медленно начала Кэт, не сводя глаз с ногтей, – хочет, чтобы я написала заявку на книгу. Ему кажется, что это может быть выгодно. И даже очень выгодно…

– Так ты берешься?

Кэт посмотрела на сестру и улыбнулась. Это была широкая хитрющая улыбка десятилетней Кэт, когда она вынашивала планы, как бы прогулять школу, или не пойти на урок, или обвести Максин вокруг пальца. Лин видела у нее такую улыбку давным-давно – до того, как она потеряла ребенка.

– Можешь не сомневаться!

– Папа, ты как?

Лин все еще слегка вздрагивала, видя, как отец открывает дверь дома в Туррамурре. Через плечо у него было переброшено полотенце.

– Хорошо, как никогда, дорогая.

Лин думала, что, вообще-то, он никогда так старо не выглядел. Жизнерадостная усмешка ничуть не изменилась, но щеки как будто обвисли, а по обеим сторонам рта залегли глубокие складки. Ее вечно молодой отец вдруг стал выглядеть на свой возраст.

Нападение на мать сильно подействовало на Фрэнка. Он не мог ни прочесть газеты, ни посмотреть новостей и не взвинтить себя до бешенства. Максин говорила, что ему снились кошмары. Он то и дело вскакивал с постели и с руганью натыкался на мебель.

Казалось, в пятьдесят четыре года Фрэнк Кеттл пережил страшное открытие. Все плохое, что показывали по телевизору – нападения с ножом, террористические атаки, выстрелы снайперов, – происходило с кем-то другим. Это с посторонними могло случиться все, что угодно. А случилось в его семье. Он писал письма местным депутатам. Он подробно излагал все, что думал об «умственно отсталых людях» и «смертельно опасных выродках». Он добивался высшей меры наказания. Он высказывался за увеличение тюремных сроков. Он хотел, чтобы на них сбросили бомбу.

«Первый раз в жизни он хоть кому-то сочувствует, – говорила Кэт без всякой жалости в голосе. – Пора уже». – «Бедный папа просто страшно удивился», – говорила Джемма, сама страдавшая от излишнего сочувствия. Лин как-то видела, как она шла вдоль припаркованных машин и болезненно морщилась всякий раз, завидев на ветровом стекле штрафной талон.

Лин и сама удивлялась, что так на все реагирует. Она всегда думала, что отец легкомысленно относился к жизни, а теперь, когда он был уж чересчур серьезен, ей хотелось, чтобы он развеселился. Ей хотелось защитить его растерянные глаза от мира, вернуть того, глуповатого отца, отца, который бывал таким нелепым, что у бабушки порой вырывалось: «Ну перестань же вареную сосиску изображать, Фрэнк!» Однажды Кэт сделала свое добавление: «Да, папа, перестань же сосиску в тесте изображать!» – и Джемме это показалось так остроумно, что от смеха она прямо упала со стула. Потом они всегда говорили: «Папа снова сосиска в тесте!» – когда он вдруг начинал глупо и грубо шутить; что угодно, лишь бы посмеяться.