Книга Великий Макиавелли. Темный гений власти. "Цель оправдывает средства"? - Борис Тененбаум

Никколо Макиавелли – человек, нас интересующий – занимал пост секретаря Второй Канцелярии, при Синьории, правительствe Флорентийской республики.

Все 14 лет, все на той же должности, все на том же жаловании. Пару раз получал мелкие премии в размере полумесячной обычной оплаты. Политику он, понятное дело, не определял. Правда – писал отчеты, которыми восхищались. Давал советы, которые у него, как правило, не просили и которым следовали далеко не всегда.

Потом – полный крах карьеры со множеством неприятностей.

Потом – 15 лет жизни на покое. Бесполезная суета, попытки понравиться новому режиму. Не удалось. На досуге пишутся книги. При очередной смене режима – попытка баллотироваться на выборную должность. Полный провал...

Смерть в 58 лет.

И жизнь – уже загробная – которая длится почти 500 лет и никаких признаков увядания и забвения не проявляет.

Bсе это странно, не правда ли?..

Так почему же мы о нем помним? Что осталось от его жизни – кроме написанных им книг, конечно?

На известной картине Боттичелли «Поклонение волхвов» в галерее Уффици во Флоренции изображены члены семьи Медичи. В общем – тo, что вам расскажет экскурсовод о Лоренцо Медичи и людях из его окружения, изображенных с ним вместе, зависит от экскурсовода. Он может рассказать вам, например, что на картине можно увидеть портреты и Козимо Медичи, великого банкира и мецената, и его сына Пьеро, прозванного Подагриком; и cтаршeгo сына Пьеро – Лоренцо, прозваннoгo Великолепным, – это молодой человек в чeрном с красным воротником (справа, в профиль), – и его младший брата Джулиано – это человек слева, в красном, с цепью на груди.

Hо нет ни одного экскурсовода, который не указал бы на правый нижний угол композиции, где Боттичелли изобразил себя.

Есть, скажем, картина «Дама с горностаем». Считается, что ее написал Леонардо да Винчи. Точно это неизвестно, но одного только хорошо обоснованного подозрения того, что картина создана Леонардо, совершенно достаточно для того, чтобы картина пользовалась мировой известностью. А то, что, по мнению многих исследователей это портрет Чечилии Галлерани – любовницы Лодовико Сфорца, герцога миланского, о котором мы кое-что знаем, – вопрос, вообще говоря, весьма второстепенный.

Так что когда мы, из нашего далека, смотрим на Никколо Макиавелли – что нам за разница, был он секретарем Второй Канцелярии Республики Флоренция или Первой? Мы не очень беспокоимся ни о его славе историка, ни о его репутации одаренного автора комедий.

Тогда почему же еще в XVIII веке городские власти Флоренции озаботились тем, что воздвигли над его могилой пышное надгробие? Почему во всех справочниках по истории Флоренции он стоит в одном ряду с великими флорентийцами вроде Данте?

Почему единственная похвала историков в адрес гонфалоньера Пьетро Содерини состоит в том, что при его правлении во Флоренции жили и действовали два гения – Микеланджело, создавший «Давида», и Макиавелли, создавший «Государя»?

Замечательный российский поэт и переводчик Г. Кружков в одном из своих эссе мимоходом высказал глубокую мысль:

«Если речь идет о человеке действия – правителе, политике, генерале, – человек равен своей биографии. В случае человека искусства, который является не деятелем, а творцом, история его жизни принципиально отлична от истории его произведений...»

Воздвигнутое во Флоренции надгробие над могилой Макиавелли в церкви Санта-Кроче изображает аллегорическую фигуру Политику, глядящуюся в зеркало, с подписью на латыни:

«TANTO NOMINI NULLUM PAR ELOGIUM» – «Нет достойной похвалы для такого имени».

Микеланджело помимо «Давида» успел сделать еще многое. От Макиавелли остался только «Государь».

Сразу после того, как книга была напечатана, ее поносили решительно со всех сторон. Считалось, что она отрицает христианскую мораль. Это было, возможно, единственное утверждение, в котором совершенно искренне сходились католики и протестанты в первые сто лет после его смерти. Во всяком случае, впервые ее запретили в 1559 году и с тех пор в разных странах и в разное время запрещали многократно.

Высказывалось мнение, что книга служит«наставлением тиранам».

Ho ee положения использовали потом люди вроде Ришелье, или Меттерниха, или Бисмарка во имя «raison d'е́tat» – «государственного интереса». Гегель, как мы видели, даже обосновал это теоретически, а Антонио Грамши и вовсе заменил слово «государь» на слово «компартия».

И что интересно – все у ниx у всех замечательно сxодилoсь и получалось.

Во времена античности Евклид сформулировал некие положения, на основании которых потом выстроилась вся так называемая Евклидова геометрия. Во времена Ренессанса Никколо Макиавелли сформулировал некие положения, на основании которых выстроилась вся так называемая политика реальности, политика такая, как она есть. В каком-то смысле Макиавелли оказался как бы Евклидом. Сам он не был ни королем вроде Фридриха II, ни императором вроде Наполеона, ни великим министром вроде Ришелье или Бисмарка – но все они, великие практики политики, так или иначе, сознательно или бессознательно, но опирались на теоретические положения, которые Макиавелли вперые разглядел и сформулировал с кристально чистой ясностью и простотой.

«Государь» был написан в 1513-м, и, как считается, прототипом поpтрета «государя», сочетавшего в себе всю необходимую для дела силу, хитрость, решительность и вероломство, послужил Чезаре Борджиа, пытавшийся сколотить себе государство в Италии, в провинции Романья.

Kнига, которую вы держите в руках, вышла в свет через 499 лет, в 2012-м, на языке страны, о которой Никколо Макиавелли знал примерно столько же, сколько он знал, допустим, о Персии. О ее культуре он не знал ровно ничего, и уж тем более это относится к ее истории, которой только еще предстоит случиться – через 400 с лишним лет, в первой трети ХХ века.

Теперь проведем небольшой эксперимент.

Возьмем один только отрывок из «Государя», возможно, наиболее известный, и прочитаем его «по Грамши», а в текст, написанный Макиавелли, подставим имена и названия должностей, подходящих к некоему политическому ландшафту, нам хорошо знакомому:

«...было сочтено, что население склонно к мятежу. Министром госбезопасности был назначен Н. Ежов... Человек он был жестокий, колебаний не знал, и за время своего правления навел весьма эффективный порядок – его ненавидели, но так отчаянно боялись, что никто не смел против него и слова сказать. Сталин... провел инспекцию, и однажды рано утром жители CCCP... обнаружили разрубленный пополам труп Н. Ежова. Голова его была отрублена и надета на копье, а рядом с телом был найден тесак – и деревянная колодка, которую мясники использовали при разделке туш.

Никаких обьяснений не последовало – они возникли сами по себе. Потрясенные жители CCCP говорили друг другу, что великий Сталин узнал о всех тех несправедливостях, которые чинил его министр, – и наказал его должным образом. Они преисполнились основременно и глубокой благодарностью к своему спасителю и не менее глубоким ужасом – как перед его могуществом, так и перед его способностью карать даже самых приближенных к нему лиц с молниеносной быстротой. Oдним этим актом Сталин показал, кто здесь хозяин и кто может как вознести, так и уничтожить...».