Книга Отвергнуть короля - Элизабет Чедвик

– Папа, папа! – Не в силах больше сдерживаться, маленький Роджер вырвался из рук няни и бросился к отцу. Гуго подхватил его, и сын немедленно воспользовался случаем и вскарабкался ему на шею. – У меня новый меч! Хочешь на него посмотреть? Ты поиграешь со мной?

Гуго хотел бы никогда больше не видеть мечей, но отказать не мог. В детстве он тоже воображал себя опытным воином, достойным настоящего меча. И когда наконец получил его, то упражнялся каждый день, пока не научился им жонглировать и вращать с такой скоростью, что рукоять и лезвие становились размытым пятном. Глупые цирковые трюки.

– Да, я с удовольствием взгляну на это чудо, – ответил Гуго, – но попозже, когда поговорю с дедушкой и с мамой.

Он спустил Роджера на землю, чтобы тот мог сбегать за мечом, и поднял маленького Гуго, который широко улыбался, ожидая своей очереди с терпением, несвойственным старшему брату. Гуго был рад оказаться дома, но объятия семьи и высокие стены Фрамлингема внушили ему чувство вины, что он здесь, а его братья нет.

* * *

Лежа на кровати, Гуго играл с младшим сыном. Роджер со своим новым деревянным мечом убежал играть с другими детьми, и на мгновение воцарился покой. Когда последняя из служанок закрыла за собой дверь, Махелт повернулась к мужу. Его волосы еще были влажными, но начинали подсыхать. На этот раз блох и вшей на нем не оказалось, равно как и пота с грязью. Теперь Гуго был чистым, и от него исходил слабый аромат розовой воды, смешивающийся с запахом сушеной лаванды от сундука, в котором хранились его чистая рубаха и чулки. Синевато-багровый рубец на его запястье привел Махелт в ужас. Она привыкла видеть подобные отметины на других мужчинах, но редко на близких. У ее отца шрамов почти не было, не считая старого белого рубца на бедре, полученного задолго до ее рождения. Но при виде следов войны на Гуго Махелт осознала, как легко она могла его потерять, и тогда Фрамлингем ожидала бы намного худшая новость.

– Длинного Меча обменяют на кузена короля Филиппа, – сказал Гуго. – Забавно, что Роберта де Дрё пленили мы с моими людьми в битве за Нант. Необходимость поблагодарить меня за свое спасение будет раздражать Длинного Меча, словно колючка под рубахой. Мне это тоже не по душе, поскольку я бы предпочел обменять Дрё на Ральфа.

– Но хотя бы один из ваших братьев окажется на свободе.

– Не тот, кто должен.

Махелт начала испытывать нетерпение.

– Ваш отец приложит все усилия, чтобы как можно скорее собрать деньги и вернуть Ральфа. Несомненно, Длинный Меч, оказавшись на свободе, поступит так же. Это его долг. – Она вынула шпильки из вимпла и бросила его на сундук.

– Поживем – увидим. – Гуго взглянул на сына. – Матушке я не сказал, но положение Ральфа меня беспокоит.

– Почему? – внезапно встревожилась Махелт.

– Пока Длинный Меч тоже пленник, Ральф находится под защитой своего влиятельного брата. Когда Длинного Меча выкупят, Ральф не будет представлять для них никакого интереса. Из родственника единокровного брата короля Англии он превратится в младшего сына графа. Никто не станет печься о его благополучии. Я написал его тюремщикам из Ла-Рошели и послал им все деньги, которые у меня были при себе, чтобы оплатить его содержание, но надолго их не хватит.

– Вам известно, сколько за него требуют?

– Пока нет, но определенно немало из-за его родства с Длинным Мечом. Если Длинный Меч стоит Роберта де Дрё, за Ральфа запросят втридорога.

– В таком случае им надлежит заботиться о его жизни и благополучии.

– Да, насколько им хватит терпения, но когда Длинный Меч уедет, это станет сложнее.

– Так сколько они захотят?

Гуго потер лоб:

– Возможно, тысячу марок.

– Это же целый рельеф[26]графства! – ахнула Махелт.

– Французы не дураки. Они способны подсчитать, сколько у людей серебра и какая сумма причинит серьезный урон. Это подкрепляет недовольство королем и опустошает английские сундуки. – (Маленький Гуго вывернулся из объятий отца и отправился за своими деревянными животными.) – Произошла настоящая катастрофа. Неважно, насколько люди храбры в гуще битвы, если они не могут согласовать свои действия. Если бы все навалились одновременно, мы бы стерли французов с лица земли, но у них было лучшее руководство. Иоанну придется согласиться на унизительные условия короля Филиппа, и повсюду распространится злость и недовольство. Это горькие и сложные времена. – Гуго поманил жену, и та подошла, чтобы лечь рядом с ним. – Я скучал по вашим волосам, – хрипло произнес он и, погладив Махелт по голове, начал расплетать ее косу.

– Только по волосам? – поддразнила она.

– Ну нет, и по другим частям тоже… очень часто.

Махелт фыркнула и толкнула мужа, но при виде блеска в его глазах ее дыхание участилось. Гуго положил ладонь жене на щеку и поцеловал ее, а Махелт положила руки ему на рубаху, где завязки были развязаны и она могла прикоснуться к его коже, еще влажной после ванны.

Маленький Гуго вернулся на кровать со своей коллекцией деревянных животных и в приступе щедрости дал овцу Махелт, корову отцу, а лошадь оставил себе. Он не унимался, пока все не начали издавать звуки, подражая животным. Когда Гуго и Махелт закончили блеять, мычать и ржать, они изнемогали от смеха, отчасти от облегчения, отчасти от полнейшей нелепости столь глупой игры на фоне того, что случилось, и неопределенности будущего.

Глава 35

Мальборо, Уилтшир, февраль 1215 года

Эла, графиня Солсбери, поймала себя на том, что снова и снова разглаживает пальцами свое платье, и тут же опустила руки вниз. За ставнями сырые февральские сумерки посягали на остатки дневного света. Она выехала из Солсбери вскоре после рассвета, но путешествие казалось бесконечным – дороги развезло, и ехать в дамском седле было опасно, хотя и необходимо для ее положения. Эла никогда не поехала бы ко двору, если бы не была исполнена решимости поговорить с королем, дабы заставить его поспешить с освобождением ее мужа. Переговоры тянулись шесть месяцев, но о соглашении пока не было и речи. Эла не понимала, почему Иоанн медлит, когда его единокровный брат столь необходим здесь, в Англии, и уже принес немало в жертву королю.

В королевских покоях водрузили столы, накрытые вышитыми белыми скатертями и заставленные угощениями, но трапеза была неофициальной, и король смешался со своими баронами и епископами. Он напоминал Эле волка, который сожрет ее при первой возможности. Она терпеть не могла находиться рядом с Иоанном, потому что держаться на расстоянии от него, не нарушая правил этикета, не получалось. Но сейчас, ради мужа и детей, Эла была готова встретиться с волком в его логове.

– Сир… – Она присела перед королем.

Блистательный в усыпанной драгоценностями, подбитой горностаем и соболем мантии, Иоанн поднял ее.