Книга Спиридов был - Нептун - Иван Фирсов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Штурм начался рано, едва рассвело. Молчаливые шеренги матросов и солдат, все убыстряя шаг, с примкнутыми штыками, подбежали к высокой насыпи и начали карабкаться на нее. Тут только пруссаки, не ожидавшие атаки, пришли в себя и открыли беспорядочный огонь. Громкое «ура» покрыло крутые склоны укреплений. Матросы ворвались на гребень бруствера и скатились прямо на плечи орудийной прислуге. Во второй цепи атакующих с обнаженным палашом вместе с матросами ворвался на батарею Спиридов. Увидав поднявших руки пруссаков, крикнул:
— Братцы, пленных не бить!
Атака была настолько ошеломительной, что почти вся орудийная прислуга и офицеры были взяты в плен.
— Канониры, к пушкам! — громко передали по цепи приказ Спиридова.
Пока те подбегали, матросы развернули захваченные орудия в сторону крепости. Через четверть часа в сторону крепости неслись ядра, выпущенные из трофейных пушек. Русские овладели ключом от Кольберга.
Только после боя, разгоряченный, сидя среди утомленных матросов, Спиридов вспомнил о сыновьях, посмотрел на далекий рейд. Вторым в линии, освещенный яркими лучами вышедшего из облаков солнца, красовался «Андрей Первозванный»...
«Как-то Ондрюшка с Олешкой?» Накануне высадки он обнял их и, глядя на вестового, старого матроса Степана, сказал:
— Степушка, поглядывай за ними, а коли корабль пойдет в линию атаки, сидеть им в батарейной палубе, наверх ни-ни. — Поцеловал их. — И сей же час марш в койки почивать.
Когда ребята скрылись за дверью, Григорий Андреевич встал, положил руку на плечо вестового:
— Коли что не так случится, Степушка, вице-адмирал Полянский распорядится обо всем.
Однако все обошлось счастливо, флот салютовал победителям. Оборона крепости наконец была сломлена, и взятие Кольберга теперь было вопросом времени.
Командующий Кронштадтской эскадрой контр-адмирал Мордвинов доносил Адмиралтейств-коллегии:
«...Что же касается до морских войск, высаженных на берег под командой флота капитана Спиридова, порядочным его учреждением во всех сражениях с неприятельскими партиями принимали... а при взятии остовой батареи оный Спиридов со всей морской командой сам был по диспозиции... о чем я довольно и от командующего армией графа Румянцева в бытность мою на берегу неоднократно слышал о храбрых поступках флота капитана Спиридова со всею его командою...»
В сентябре 1761 года командующий корпусом генерал-поручик Румянцев, скупой на похвалы, выдал аттестат Спиридову:
«Я, ниже сего подписавшийся, по справедливости сим засвидетельствую, что от флота г-н капитан и полковник Спиридов, будучи с командою морских солдат и матроз на берегу... при атаке и взятии неприятельской батареи и протчих сражениях... поступал, как надлежит честному и храброму офицеру...»
Наступила штормовая осень, и флот ушел в свои базы, оставив на всякий случай прикрытие с моря. Вскоре Кольберг капитулировал. Путь в Померанию и на Берлин был открыт...
Возвратившись в Кронштадт и Ревель, флот расположился на зимнюю стоянку, начал готовиться к кампании в Пруссии. Предстояло оказать помощь и обеспечение корпусу Румянцева в наступлении на последнюю цитадель Фридриха, Берлин. Как часто бывает: человек предполагает, а Господь Бог располагает, и все опять в земле Русской внезапно перемешалось...
В канун Нового года при дворе и в покоях императрицы царила зловещая тишина, хотя, по календарю, Елизавете исполнилось 52 года. Уже несколько недель она не вставала с постели, и врачи признавали ее положение безнадежным.
В четвертом часу 25 декабря из ее покоев вышел старейший сенатор Никита Трубецкой.
— Ее императорское величество государыня императрица Елизавета Петровна, — в притихшем зале вельможи ловили каждое слово, — изволила в Бозе опочить.
Известие это не было неожиданным для собравшихся сенаторов, генералитета, Синода.
Вокруг дворца выстроилась лейб-гвардия, полки со знаменами.
В придворной церкви зачитали Манифест о провозглашении Петра III императором. Архиепископ Новгородский благословил его. Последовал молебен, присяга и целование руки новому императору. На площади играла музыка, били барабаны, солдаты приветствовали внука Петра Великого.
— Слава богу! — говорили гвардейцы. — Наконец-то у нас, после женских юбок, на престоле император — мужик!
Не все гвардейцы выражали восторг. Накануне у Екатерины побывал посланец недовольных капитан-гвардеец Дашков:
— Не пора ли начинать, Ваше высочество?
Несколько растерянная Екатерина ответила кратко:
— Бога ради, не начинайте. Ваше предприятие ранневременно.
Ее тяготило положение. Пятый месяц она была беременна от очередного фаворита, красавца, гвардейского капитана Григория Орлова...
Народ вздохнул облегченно; наконец-то в России трон занял законный владелец без крови, и гвардия, впервые за полвека, осталась не у дел.
Полки в столице пили за здоровье нового императора, а в далекую Померанию поскакали первые гонцы Петра III с приказом армии: «Отныне Пруссия — наш верный друг и союзник». Договор с Австрией был разорван. Собственно, русская армия на полях Пруссии семь лет проливала кровь, отстаивая австрийские интересы и помогая Франции... Для себя она не приобрела ни пяди земли. Полсотни тысяч россиян полегло в землю понапрасну...
Первый день своего царствования Петр Федорович по старинной традиции завершил пиром: тридцать три «кавалера» и сорок одна «знатнейшая дамская персона» сели с новым самодержцем в галерее дворца ужинать и встали из-за стола лишь во втором часу ночи.
Прусский посол в Петербурге, полковник фон Гольц, пожаловал новому императору орден от Фридерика и объявил о возведении его в чин генерал-майора прусской армии, а вскоре воздал должное сам король.
«Государь мой, брат! — рассыпался он в любезностях. — Я могу вас уверить, что из всех полученных вами поздравлений никто более меня не пожелает Вашему Величеству благоденствия; продлите, только прошу вас, бесценную ко мне дружбу Вашего Величества. Примите уверение в высоком уважении, с которым есть, Государь, мой брат, Вашего Императорского Величества вернейший и добрый брат Фридрих».
Но оказалось, что Петр не терял головы от похвал извне, а размышлял и о политике внутри державы, заранее продумывал свои первые шаги. Не прошло и трех недель, как он самолично появился в Сенате и объявил ликующим сенаторам, что намерен освободить дворян от государственной службы, которую они несли в тягость по указу Петра I.
На следующий день генерал-прокурор Глебов доложил Петру III:
— Ваше величество, Сенат единогласно выразил желание ассигновать на сооружение по этому поводу вашей золотой статуи.
Петр захохотал, но потом нахмурился: «Сенат может дать золоту лучшее назначение, а я своим царствованием надеюсь воздвигнуть более долговечный памятник в сердцах моих подданных».
