Книга Любовный узел, или Испытание верностью - Элизабет Чедвик

– Нет, нет, миледи, – быстро откликнулась одна из повитух. – Все хорошо. Посмотрите, у вас прелестная маленькая дочурка.

Она вложила визжащий сверток в руки Кэтрин.

Малышка махала крошечными красными кулачками и вопила так, словно ее обидели. У нее было много черных волос и маленькое личико со вздернутым носиком. Кэтрин полюбила ее с первого взгляда, и вместе с любовью на нее нахлынуло сильнейшее желание защитить и уберечь.

– Я хотела дочку, – шепнула она, улыбаясь сквозь слезы.

Луи слушал под дверью и, поскольку младенческие крики все не стихали, окончательно потерял терпение. Не в силах больше ждать, он ворвался в комнату.

– Покажите мне моего сына! – закричал он, кинувшись к Кэтрин и уже вытянув руки, чтобы принять младенца.

Она все еще сидела на родильном кресле с еще не отошедшим последом. Распущенные волосы спускались до бедер; на лбу они вымокли от пота.

Молодая женщина прижала к себе сверток, и новорожденная сразу перестала так громко кричать.

– Твою дочь, ты хочешь сказать, – произнесла она. – Луи, у нас девочка.

Он остановился, словно налетел на крепостную стену. Руки бессильно повисли по бокам.

– Девочка? – повторил он. Радость постепенно сходила с лица, уступая место горькому разочарованию. – Это невозможно. В моей семье всегда рождались мальчики.

– Что же, на сей раз Господь решил благословить тебя дочерью.

Луи, гневно прищурившись, уставился на младенца в руках Кэтрин.

– Это твоих рук дело, ведьма. Любая другая женщина родила бы мне сына. Ты специально провела меня своими знахарскими штучками.

Молодая женщина открыла было рот, чтобы объяснить – ничего подобного она не делала, но почувствовала, что слишком сильно устала; она не могла противостоять его раздражению и ярости. Хотелось только одного: чтобы он ушел.

– Ты сам обманывал себя, – сказала она. – Каждый раз.

Луи сжал кулаки. В один ужасный момент Кэтрин показалось, что он собирается ударить ее, хотя она еще сидела на родильном кресле на самом последнем этапе родов. Она глянула ему прямо в глаза и ясно прочитала это там, но последняя искра контроля все же удержала его. Он резко отвернулся, выдохнул под нос какое-то проклятие и широкими шагами покинул комнату, громко хлопнув за собой дверью так, что пронесся холодный сквозняк.

Кэтрин склонила голову над своей крошечной дочкой.

– Я выбрала не того человека, – прошептала она. – Господи, прости мне. Я выбрала не того.

– Ну, ну, госпожа, не тревожьтесь. Он отойдет немного погодя, – заговорила пожилая повитуха. Ее лицо было бледным от потрясения, но держалась она хорошо. – Мужчинам нужны дочери, чтобы заключать выгодные брачные союзы. Вот попомните мои слова: он еще будет ею гордиться, когда она войдет в возраст.

– Вся беда в его гордости, – ответила Кэтрин. Ее чрево вздрогнуло и начало выдавать из себя послед. – Он расхвастался всем, что скоро получит сына-наследника. И за неудачу будет винить не Бога, который распорядился иначе, а меня.

Она закрыла глаза и снова потужилась. Боль была гораздо меньше, но все равно крайне неприятной.

– Утро вечера мудренее, – ласково сказала женщина. – Ну, а теперь нам нужно назвать эту маленькую девочку.

Кэтрин осторожно приподняла края полотенца и вгляделась в мелкое, мятое личико. Как бы ни был велик ее долг, но назвать младенца Этельредой нельзя.

– Розамунда. Так звали мою мать, ее бабушку, – сказала она и добавила с едва заметной, горькой улыбкой. – В нашей семье всегда рождались девочки.

Луи опустил глаза на маленькую дочку в деревянной колыбели. Она похрапывала, сомкнув крошечные, как речные ракушки, веки, которые казались чересчур слабенькими для густых черных ресниц. Имя ей подходило: она была розовая и мягкая, как роза. За истекшие шесть недель его первое разочарование немного улеглось. Как говорили некоторые из выражавших сочувствие, девочки полезны, если их не слишком много, а Кэтрин, по крайней мере, доказала, что может рожать относительно легко. Спустя всего несколько дней после родов она уже досадовала на вынужденное заключение в комнате. В следующий раз обязательно будет мальчик. Этим утром она посетила церковь, а значит снова может выполнять свои женские обязанности, в том числе и на ложе. Хотя, конечно, Луи не испытывал голода в период, пока она была недоступна. Кухонная девчонка Вульфхильд очень неплохо показывала себя в конюшне, да и пара женщин в деревне тоже. Если Кэтрин и подозревала это, она ничего не сказала. С рождением ребенка в ее жизни словно не осталось места ничему другому, для него тоже.

Полностью занята сосущим младенцем, да к тому же еще и девочкой! Луи скривил губы. Она даже настояла, что будет сама кормить младенца, как простая крестьянка, вместо того, чтобы вести себя согласно своему рангу и нанять кормилицу. Когда он запротестовал, она держалась так твердо, что пришлось уступить и уединиться на часок в конюшне вместе с Вульфхильд.

– Я повитуха и знаю, что будет лучше для моей дочки, – сказала она совершенно спокойно, без всякой вспышки, что не оставило ему никаких шансов проявить свой характер. Она была ведьмой, упрямой, несносной ведьмой, но хорошенькой, и Луи, несмотря на все свои прочие увлечения, до сих пор желал ее: не в последнюю очередь потому, что она его игнорировала.

Сейчас она вошла в комнату в нижнем платье и сорочке. По ее плечам струились черные волосы. Они были уже не такие длинные, как во время беременности. Ребенок явно высосал силу из ее волос, и ей пришлось укоротить их на добрые шесть дюймов. Однако это не убавило миловидности. По крайней мере, если Розамунда унаследовала такие волосы, у нее будут неплохие брачные перспективы.

Луи сел на ложе и начал раздеваться. Кэтрин подошла к колыбели и посмотрела на спеленатого младенца. На ее лице появилось выражение тающей нежности. Луи узнал его, потому что когда-то, в Чепстоу, она так же смотрела на него.

– Она спит, – грубо бросил он. – Ложись.

Кэтрин подняла голову и перевела взгляд на мужа. Нежность исчезла.

– Разве я не могу посмотреть на собственную дочь?

– Я уже посмотрел. Эта колыбель как колодки на твоих ногах. Ты ни на шаг от нее не отходишь.

– Это неправда.

Она оставила младенца и направилась к ложу. В ее походке теперь чувствовалась нежелание, что только подчеркнуло живость, с которой она подходила к колыбели.

– Если бы ты послушалась меня и наняла кормилицу, мы спокойно могли бы пользоваться нашей спальней, – обвиняющим тоном заявил Луи.

– Тебе необязательно спать здесь, если ребенок настолько мешает.

Кэтрин холодно посмотрела на него, стянула нижнее платье, затем, менее охотно, сорочку.

– Еще бы я бросил свою комнату из-за пары баб! – фыркнул Луи.