Книга Пересмешник - Алексей Пехов

Я неохотно кивнул. Маленький народец на то и маленький, чтобы его обижали все кому не лень. Как я уже говорил, обычно до этих ребят никому нет никакого дела. Если малыши и малышки исчезнут из нашего мира, никто и не заметит.

Мы подошли к дому из красно-коричневого, плохо обожженного кирпича, где на балконах висело влажное, небрежно отстиранное, серое белье. Коты скользнули в подъезд, темный, с исписанными непристойностями стенами, прошли его насквозь, и вывели нас к приземистому двухэтажному зданию, во внутренний двор, который никогда не отыскать тому, кто о нем не знает.

Несколько чумазых мальчишек играли в мяч. Они проводили нас заинтересованными взглядами, но почти сразу же вновь занялись игрой.

В западных районах Рапгара существует очень простое для жизни правило — не соваться в чужие дела и, следовательно, не наживать неприятностей. Детей учат этому закону с самого рождения.

Дверь нам открыл мяурр, брат-близнец двух других котов. Он посторонился, пропуская всех в холл.

Изнутри дом в корне отличался от того, как выглядел снаружи. Чистый, просторный, с хорошей мебелью, картинами на стенах и кадками растений вдоль окон. Возле ближайшей кадки лежал труп какого-то громилы, рядом с ним валялось ружье. Насколько я мог видеть, человек был весь исполосован ножами. Я бы даже поставил сотню фартов, чтобы сказать, что здесь поработали керамбитом. Точнее, множеством керамбитов, которыми заканчиваются лапы некоторых жителей Рапгара.

— Вот именно поэтому я предпочитаю не связываться с мяуррами, — во всеуслышание заявил Талер. — Пока будешь махать одним ножиком, они с помощью когтей выпустят из тебя всю кровь, не успеешь глазом моргнуть.

Мышурры, которые, разумеется, слышали все вышесказанное, никак не отреагировали. Мы прошли через несколько смежных комнат, где наткнулись на еще несколько трупов, лежащих в лужах уже начавшей подсыхать крови. Охранники господина Димитроса со своей задачей совершенно не справились.

Сам торговец порошком оказался сорокалетним мужчиной с большими залысинами и очень густыми черными усами. Он был бледен как смерть, а его карие глаза то и дело бегали, словно две маленькие крысы, желающие найти лазейку, в которую можно было бы юркнуть. Но вряд ли бы у господина Димитроса получилось сбежать — коты связали его по рукам и ногам.

Он увидел нас с Талером, и на его лице появилось облегчение:

— Всеединый вас благослови, лучэр! Я уже потерял всякую надежду! Вы из Скваген-жольца?! Готов признаться во всех грехах, только заберите меня отсюда!

Разумеется, он не ждал ничего хорошего от мышурров.

— Сожалею, — сухо сказал я ему. — Не имею к жандармам никакого отношения.

Он побледнел еще сильнее, со страхом посмотрел на меня. Знаю, о чем он подумал. Мстительный чэр, родственник которого подсел на запрещенную дрянь. Мне господина Димитроса было совершенно не жалко — лунный порошок убивает каждого второго спустя месяц после начала приема. Каждый первый редко проживает хотя бы год.

— Зачем вы пришли? Что вам надо?

Фэркаджамрея, повинуясь моему жесту, показала ему знакомую мне пробирку с порошком, а я сказал:

— Мне нужно имя одного из твоих клиентов. Я ищу его.

Он нашел в себе силы презрительно рассмеяться:

— С чего мне помогать вам, чэр?

Кошка оказалась у него за спиной, выпустила из лапы страшные когти и сунула ему их под подбородок, оттянув голову назад:

— Потому что иначе ты умррешь быстррее, чем думряуешь! Я терряю террпение!

— Ладно! Ладно! Полегче! — просипел он и с облегчением перевел дух, когда Фэркаджамрея отошла к посмеивающимся котам.

Это порок всех кошачьих — играть со своими жертвами, прежде чем убить. И пусть торговец не слишком походил на мышку размерами, мяурров это не смущало.

— У меня много клиентов, чэр. Всех не упомнишь.

— Я помогу тебе. Он старик. Слабый и тщедушный. Но ему хватает денег, чтобы покупать у тебя гнусную дрянь.

— Да. Я помню его, но мало о нем знаю. Он псих.

— Это не поможет мне его найти.

— Я не знаю имени!

— Не врри! — тут же одернула его кошка. — Ты должен знать все о своих клиентах, потомряу что осторрожен. Иначе мы рразыскали бы тебя намряуного рраньше.

Он заскрипел зубами, посмотрел на меня с ненавистью и сказал:

— Не знаю его имени. Не интересно. Он всегда платил, хотя не могу представить, откуда у старой развалины были деньги на товар. Раньше он жил на окраине района Иных, ближе к Холмам, теперь перебрался за паровозное депо. В Пропавшую долину. В старой церкви, что перед ржавой свалкой. Не ошибетесь. Он наверняка там, потому что вчера покупал у меня порошок.

Я кивнул, запоминая.

— Это все, что вы хотели узнать, чэрр? — спросила Фэркаджамрея.

— Да. Пожалуй, что все.

— Тебе есть, что еще сказать? — мяурра, запустила в плечо человека коготь.

Тот скорчился от боли и крикнул:

— Нет! Да! Пожалуйста! Не надо! Да! Я скажу!

Талер скривился от отвращения — ему претили пытки.

— Три дня назад его искали. Пришли ко мне.

— Искал? Кто? — нахмурился я.

— Никогда раньше я их не видел. Двое. Один двигался неловко, словно был ранен. Мои люди выставили их прочь. Я ничего им не сказал.

Мы с Талером переглянулись. Возможно, Димитрос говорит о дружках тех, с кем беседовал старикан в казино. Кто знает?

Глава 18 Человек, видящий грезы

Долгий, тоскливый паровозный гудок разнесся в ночи над пустырем и стелющимся по земле холодным туманом. Спустя минуту, вдалеке появилось едва ползущее, пыхтящие, гремящее, исходящее паром и дымом черно-белое чудовище ка-га.

Мы с Талером, не сговариваясь, сошли с путей на откос, дожидаясь, когда паровоз проедет. Проходя мимо нас, он вновь оглушительно прогудел, лохматый ка-га высунул нос-морковку из окошка и заорал, что нечего ходить по рельсам впотьмах. Гремящая и пыхтящая стальная многотонная машина, в которую было запряжено два десятка груженых вагонов, проползла мимо нас и, оставив после себя запах технологической смолы, горячего воздуха и угля удалилась в сторону Рапгара.

Мы вернулись на пути и продолжили двигаться в сторону паровозного депо.

Талер предложил пойти напрямик, срезав путь, чтобы не толкаться в Маленькой стране и не объезжать Большие головы. Наша цель была расположена на окраине Рапгара, совсем рядом с лесом и озерами, которые тянулись на север на несколько сотен миль, лишь изредка перемежаясь деревушками и небольшими городками.

Футов через пятьсот мы добрались до рельсовой развилки. Одна ветка вела в депо, другая тянулась четко на запад, обходя жилые районы, а затем поворачивала на юг и заканчивалась в Саже и Дымке. Именно оттуда груженые составы вывозили продукцию заводов и фабрик, а туда везли нужные для цехов материалы.