Книга Стая - Ольга Григорьева

– Ты хочешь выдавить из меня остатки жизни? – насмешливо поинтересовался Хаки. Айша опомнилась, смущенно разжала пальцы:

– Прости.

– Теперь я понимаю, как умер Орм.

Он хотел быть веселым, он смеялся, чтоб не бояться. Это неправда, будто великие воины не страшатся смерти. Ее боятся все живые. Просто одни это умело скрывают, а другие имеют мужество признаться в своем страхе. Но Айша не была живой, наверное, поэтому не боялась. Она и так принесла слишком много горя, чтоб продолжать жить.

Поднявшись, она сняла со стены деревянный ковш, черпнула воды из бадейки, отпила. Заметив взгляд Хаки, поднесла ковш к его губам. Берсерк жадно глотнул, закашлялся, оттолкнул ее руку. Вода плеснула через край, залила Айше юбку. В этой избе, куда она прошлой ночью, вместе с немногими, еще не покинувшими херед людьми, перетащила ярла, было намного удобнее, чем в большой хозяйской. Все вещи оказывались рядом, достаточно было лишь протянуть руку. Вот и теперь полотенце само легло в ладонь.

Промокнув влажное пятно на юбке, Айша заглянула в бадейку:

– Надо бы сходить, набрать, снегу. Мало осталось… Берсерк кивнул. Подхватив бадейку, Айша выскользнула наружу.

Она не сразу почуяла чужаков. Сперва лишь ощутила легкое беспокойство. Что-то было не так – то ли запах, долетающий с озера, то ли резкий ветер, швыряющий в лицо комья колючего снега. Маленькая изба, где умирал Берсерк, стояла почти на самом краю его хереда. Из-за пурги Айша никак не могла разглядеть, что творится в усадьбе. Затем увидела тени – неприметные черные тени, облепившие большие дома, – воинский дом, дом с рабами…

Опустив бадейку, она пригнулась, скользнула ближе. Ветер принес издали незнакомые голоса. Из рабской избы, ближней к Айше, незнакомые нападники выволокли рабов, Те истошно вопили, кто-то даже побежал, но, нелепо вздернув вверх руки, опрокинулся в сугроб. Плеснувший в лицо притке снег стер его.

Айша встала на четвереньки, быстро поползла к воинской избе, На полпути остановилась. Она никак не могла прокрасться сюда незамеченной – у избы сновали пришлые воины, по самые макушки скрытые под теплым мехом шапок и шуб. Укладывали вокруг стен пучки хвороста. Три воина влезли на крышу, подобрались к дымовой дыре, запалили факел. Ветер трепал пламя, грозя затушить его. Кто-то гортанно закричал, перекрывая вой ветра. Факел исчез в дыре, сложенный вокруг избы хворост вспыхнул. В ярком свете, озарившем ночь, Айша увидела толстый кол, подпирающий дверь воинской избы, и Рагнхильд, что-то объясняющую одному из нападников. Нападник стоял к Айше спиной, но притке почудилось в нем что-то знакомое. Рагнхильд вскинула руку, указывая на избу, где умирал Берсерк. Ее собеседник оглянулся. «Харек» – узнала его Айша.

Харек махнул стоящим чуть поодаль воинам, все вместе они зашагали к избе Хаки. Айша вскочила, пользуясь прикрытием метели, метнулась к избе, бросив у дверей бадейку, вломилась внутрь.

– Что?.. – шевельнулся Берсерк.

Айша не дала ему договорить – вцепилась в плечи, стащила с ложа, Тяжелое тело Хаки громко стукнулось об пол. Он вскрикнул, попытался отпихнуть притку:

– Ты что, спятила?! – Обмяк, провалившись в боль.

В распахнувшуюся дверь ворвалась стужа, хлопья снега и Харек.

Сначала Айша увидела лишь его белую от снега фигуру, неотвратимую и жестокую, как судьба. Потом блеснули угрозой желтые глаза, оскалился в улыбке рот.

Харек шагнул внутрь и только тогда заметил Айшу. Остановился растерянно. Вытащенный из ножен меч повис в его руке, лезвием чиркнул об пол.

Айша встала.

– Не трогай его, Харек, – сказала она, заслоняя собой потерявшего сознание Берсерка. – Очень скоро он умрет без твоей помощи.

Возникший подле Волка урманин – худой и жесткий, с узким лицом, подтолкнул Харека в спину:

– Что ты слушаешь ее, Волк? Чего ждешь? Он – ниддинг, она – убийца! Она же убила Орма!

Харек оттолкнул его, зарычал:

– Она спасала Орма!

Он был зверем Одина, его ярости боялись. Узколицый попятился, буркнул:

– Хальфдан-конунг объявил свою волю…

– Уйди!

Узколицый исчез за дверью. Айша понадеялась, что у него хватит ума не болтать и не просить приятелей вразумить спятившего, с его точки зрения, Харека.

Харек спрятал меч в ножны, подошел к Айше, заглянул через ее плечо. Хаки лежал в беспамятстве, обрубок его руки, совсем черный, истекающий гнилым запахом и гноем, вылез из-под одеяла, сползшего вслед за Хаки на пол.

– Я должен убить его, – неуверенно произнес Харек.

– И меня, – сказала Айша. Харек задумался.

Айша стояла перед ним – все еще окутанным белым снежным налетом, – смотрела в его желтые глаза. Не боялась. Ей нечего было бояться. Наверное, она даже могла бы отдать Волку его врага, но Хаки не заслуживал такой смерти – быть зарезанным, как беззащитная овца. Он должен был остаться собой – зверем Одина… Он мог умереть от ран, мог умереть в бою, но он не должен был умирать в беспамятстве, не в силах поднять меч, чтоб сопротивляться врагу.

– Он умирает? – глядя на поверженного врага через плечо притки, спросил Харек.

– Да.

– Тогда пойдем со мной. Бьерн спрашивал о тебе. Имя Бьерна кольнуло иглой прямо в сердце Айши.

Как ей хотелось бы увидеть его, почувствовать на себе его взгляд, услышать голос. Но…

– Нет, – сказала она. Переспросила то, что сама уже знала: – Княжна пришла к нему?

– Да.

– А Финн?

– С ней.

– Это хорошо. – Айша кивнула, вздохнула. – Прости меня.

– За что? – удивился Харек.

Тонкий девичий палец коснулся шрама на его шее, провел по коже, обдавая ее прохладой. Отрицая вину Айши, Волк усмехнулся:

– Ты позволила мне проститься с моим ярлом. Разве за это просят прощения?

– Значит, ты видел его? – оживилась Айша. – Я рада…

Разговор затягивался. С белых плеч Харека капал стаявший снег. За спиной Айши застонал, заворочался Хаки. Открыл глаза, приподнялся на локте. Увидел Волка, все понял, попытался дотянуться до оставленного на лавке у изголовья оружия. Не смог, опрокинулся на бок, взвыл от отчаяния. Харек отвернулся.

Айша понимала почему – Волк не желал видеть своего врага слабым. Он поступал так же, как поступил когда-то сам Хаки, положив на пепелище Орма свой любимый боевой топор…

– Прощай, – в спину уходящему Хареку сказала Айша.

– Прощай, – всхипнула, выпуская его, дверь.

Ноги Айши подломились, она села рядом с вздрагивающим в бессильных рыданиях Берсерком, обхватила ладонями его голову, ткнулась лбом в его пылающий в горячке лоб и, впервые в жизни, заплакала.

Когда нападники ушли, а Хаки вновь впал в беспамятство, Айша выбралась наружу. Проваливаясь в сугробы, она добралась до рабской избы, толкнула плечом дверь. Внутри было холодно и пусто. Отворять выгоревшую дотла воинскую избу, из-под двери которой еще сочился пахнущий горелым человеческим мясом дым, притке не хотелось. Бухнувшись перед избой на колени, она нарисовала на снегу прощальный знак, попросила у богов милости к убитым воинам. Отдельно попросила за Слатича – он стал ей почти родным. Поднялась, всхлипывая, побрела обратно к избе Хаки. Отныне все было решено – остались только она и тот, кого она сама себе назначила…