Книга На острие клинка - Эллен Кашнер

— Дэвид, прошу тебя, перестань, — устало промолвила Диана. — Я задержалась наверху, а он пришел слишком рано.

— В этом не было проку. — Алек уставился на нее, побелев от ярости. — Никакого. Ты это сделала просто так, чтобы позабавиться.

Катерина чувствовала себя как на иголках. Если бы дело происходило в Приречье, уже давно началась бы драка.

— Дорогуша, нет ничего проще, чем судить других, — улыбнулась герцогиня. — Вспомни о себе. Разве тобой по большей части не руководило желание позабавиться? — Увидев, как Алек дернулся, она продолжила: — Ты стал ходить в Университет, тем самым доводя родителей до истерики. Тебе нравилось, когда они устраивали сцены, ты сам мне об этом говорил.

— Но это совсем не потому…

— С тем же успехом ты мог придумать что-нибудь другое.

— Ты посылала мне деньги. Своих у меня не имелось, я еще был несовершеннолетним. — Алек тщетно старался говорить в тон безмятежному голосу герцогини. — Я и сам толком не знал, чего тебе хотелось больше: досадить моей матери или шпионить с моей помощью за университетскими.

— Ну, скорее всего, первое — ведь шпионить ты отказался. Нельзя сказать, что я отношусь к твоей матери с обожанием. Когда она решила выйти замуж за Раймонда Кампьона, я предупреждала, что она себя погубит, но она меня не послушала. Она думала, что заполучила героя, а чем дело кончилось? Браком со стареющим картографом, с которым толком за столом и поговорить не о чем. Естественно, характер у нее стал не ангельский. Благодаря тебе я всегда выводила ее из себя. Дело не в том, что я не могла себе позволить содержать тебя. Важнее, что твоя мать не в силах была помешать мне, когда я решила дозволить ее старшему сыну пойти учиться, окружив себя толпой пастухов и скотников.

— Они вовсе не были… — Алек медленно разжал кулаки.

— Не надо оправдываться, — покачала головой герцогиня. — Они тебя забавляли — этого вполне довольно. Видишь ли, сейчас ты гораздо больше знаешь о преимуществах, которые дает власть, чем большинство тех, кто ею обладает. Придет время, и ты сможешь с умом распорядиться этими знаниями… Так вот, эти пастухи тебя забавляли. А как только они тебя перестали забавлять, ты их бросил, отправившись на поиски новых удовольствий.

Сотни раз Алек творил то же самое с другими людьми и вот теперь почти угодил в ловушку, расставленную герцогиней. Внутри у него все кипело от негодования и ярости. Сейчас он напоминал ослепшего от боли бойца, который продолжает сражаться, нанося удары куда попало.

— Ты ошибаешься, — хрипло, протяжно проговорил Алек. Его голос стал похож на мяуканье рассерженного кота. — Их выгнали за то, что они думали и о чем говорили. Их выгнали за мысли, которые никто другой просто был не в состоянии понять. Всех выгнали — кроме меня. Факультет не стал настаивать на моем отчислении. Думаю, тебя побоялись. Ты оставила меня в Университете. Наверное, тебя это позабавило.

— Тебя это позабавило не меньше, дорогуша. Тебе ведь не хотелось возвращаться ни домой к мамочке, ни сюда, ко мне. Поэтому ты предпочел остаться в Университете. Там имелись и наркотики, и люди, не знавшие, кто ты на самом деле такой, с которыми можно было поспорить.

— Хватит тебе о наркотиках. Между прочим, их и на Всхолмье полно, сама об этом прекрасно знаешь. Мы их не просто принимали. Мы кое-что с ними делали, вели записи…

— Так в этом и заключалось ваше опасное исследование? — рассмеялась Диана. — Откровения шестнадцатилетних одурманенных юнцов? И ты еще удивляешься, что никто не хотел воспринимать вас всерьез?

— Звезды! — закричал Алек. — Свет! Ты знаешь, что свет способен перемещаться? Звезды и планеты находятся от нас на определенном расстоянии, которое можно измерить. Они неподвижно стоят на месте, на самом деле двигаемся мы. Это можно доказать с помощью математики…

— Дэвид, — мягко произнесла она, — не надо повышать голоса. Господи, — вздохнула она, — никак не пойму, из-за чего столько шума. Мне, например, совершенно безразлично, что там происходит со звездами.

— Все упирается в политику, — решительно проговорил Алек, — совсем как здесь. Профессора были не в силах вынести того, что результаты наших исследований противоречили их изысканиям.

— Правильно, все дело в политике, — одобрительно кивнула герцогиня. — Зря ты ушел из Университета. Ты бы многому там научился.

— Я не хочу этому учиться! — Его голос эхом отразился от золоченых карнизов.

— Дэвид, Дэвид. — Герцогиня дернула плечами, словно стряхивая с себя шарф из тонкой материи. — Ну посуди сам. Ты уже многое освоил. С чем ты, по-твоему, играл в Приречье? Там ты тоже знакомился с политикой — политикой грубой силы. И тебе, дорогой мой, понравилась эта игра. Но ты способен на большее. Неужели ты забыл о лорде Феррисе? Ты был великолепен.

— Мне это… не особо пришлось по вкусу.

— Да, — хмыкнув, кивнула герцогиня, — гораздо приятнее смотреть, как по твоей воле убивают людей.

— Тебе это кажется омерзительным? — Алек взял пресс-папье из зеленого стекла и принялся перекладывать его из руки в руку.

— Нет, отнюдь. Это всего-навсего очаровательное чудачество, одно из тех, которые общество так радо видеть в герцоге… Дэвид, поставь, пожалуйста, пресс-папье на место. Ты можешь его разбить, а мне бы этого не хотелось.

— Ты сошла с ума. — У Алека побелели краешки губ. — Я ведь даже не твой наследник.

— Я вскоре его объявлю, — ответила герцогиня, в голосе которой теперь звенела сталь, — и не надо меня обвинять в безумии. Я тебя знаю, и мне известно, на что ты способен. Мне надо как-то распорядиться властью и могуществом, что останутся после меня. Один человек со всем этим не справится. Ты должен быть доволен, тебе придется проще всего. Кроме того, все деньги достанутся тебе.

— Я не хочу становиться герцогом, — холодно промолвил он, — даже если ты скончаешься завтра. Впрочем, умирай хоть сейчас, — добавил он, — меня это вполне устроит.

— Дэйви, послушай, не надо с такой поспешностью отказываться от герцогского титула. Неужели тебе не хочется хоть раз получить власть в свои руки? Ты мог бы построить библиотеку, даже основать свой университет, отдельно от городского. Ты мог бы нанять Сент-Вира, чтобы он тебя защищал.

Он повернулся к ней и непременно ударил бы, если б умел. На бледном лице диким огнем полыхали изумрудные глаза.

— Холлидей, — выдавил из себя Алек, — твоя надежда на счастливое будущее этого города. Сделай наследником его.

— Нет, нет, нет, он и так уже на своем месте. — Она быстро встала, кипя от гнева, и, шелестя юбками, прошлась по комнате. — Дэвид, ну посмотри на себя! Ты рожден, чтобы править, стать принцем, — да ведь ты уже и был принцем в Приречье. Станешь им снова! Я знаю, что ты подходишь на эту роль. Да ты погляди на людей, которые любят Холлидея и следуют за ним, а потом сравни с человеком, который любит тебя и пойдет за тобой в огонь и вводу.