Книга Раб своей жажды - Том Холланд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот она идет. Снова ужас. Помогите мне… прошу. Господи! Господи! Помогите мне!
Джьоти Навалкару
2 часа ночи
Дорогой Хури!
Извините за неразборчивый почерк — пишу в кэбе. Я в порядке, но другие новости, боюсь, зловещие. Приехал в Ротерхит, улицу к складу нашел без труда. Пока шел, было пусто и темно, но перед собой слышал легкий звук шагов девушки. Они раздавались у каждого поворота. Потом на стене мелькнула тень, и больше ничего. Подошел к дверям склада. Пытался войти, но дверь была заперта. Стучал, кричал — никакого ответа. Потом в канаве увидел какой-то узел.
Это был труп женщины. Перевернул его и сразу узнал Сармисту… Джорджа, должен сказать Джорджа. Джордж был мертв. В нем не было ни капли крови, вся высосана. Язык его вывалился обрубком из глотки, волосы поредели и поседели, тело превратилось в мешок с грохочущими костями. Попробовал поднять его труп. Почувствовал, как он крошится, руки его превращаются в прах у меня в пальцах. Взглянул ему в лицо. Оно уже не было лицом Сармисты, на краткую секунду мне вновь явился Джордж — я узнал своего друга. А потом он рассыпался. Не осталось ничего, кроме пыли, кучки праха и тряпок на обочине.
Пытался собрать прах — бесполезно. Встал, повернулся и зашагал, потом побежал. Впереди меня детский голосок распевал какую-то считалку. Хотя никого не было видно, ни следа Сюзетты. Меня охватил ужас. Хуже, чем в Каликшутре. Наконец-то вышел на главную улицу. Подозвал извозчика. Никогда больше сюда не вернусь.
Вы сейчас со Стокером? Кэб довезет меня до конца Гросвенор-стрит, и я сказал извозчику, чтобы он вас туда отвез. Буду ждать в дверях «Объятий пастыря», как раз напротив дома семьи Моуберли. Торопитесь. Пишу это, а мы уже въезжаем на Гросвенор-стрит.
Полагаю, вы еще носите с собой револьвер?
Джек
…Не успело пройти и двух недель после званого ужина, который я давал в честь Люси, как она заболела. Болезнь ее столь необычна, что меня сразу охватило какое-то мрачное предчувствие. Симптомы полностью соответствовали заболеванию, которое Элиот изучал в Индии, о котором впервые упомянул, когда мы гнались за сэром Джорджем, и потом говорил не иначе как с выражением крайнего ужаса на лице. Умопомрачение, каталепсия, резкая потеря крови — вот признаки недуга, впервые замеченные Элиотом в Гималаях, а теперь повторившиеся у бедной Люси. По срочности принимаемых им мер я понял, что он опасается самого худшего. И вое же он не удостоил меня доверием, а вместо этого предпочел уединяться с профессором Джьоти, своим знакомым по Индии и, кажется, экспертом по таинственной болезни Люси. Эта парочка готовилась к какому-то великому приключению, и, вспоминая, что прежде Элиот именно мне поверял свои замыслы, не могу отрицать, что ощущаю некоторую обиду. Меня направили охранять Люси во время болезни, что я охотно выполнял, но чувствовал, что девушке грозит нечто более страшное. Я вознамерился сразиться с этой угрозой и начал готовиться, ибо, в конечном счете, не мог поверить, что моя помощь так и не понадобится.
Жаркой августовской ночью меня наконец-то вызвали. Приехал профессор Джьоти, поднял меня с постели и, несмотря на мои требования объяснений, остался, как и ранее, непроницаем, повторяя лишь, что Люси находится в крайней опасности. Я поспешно оделся, заинтригованный оборотом дела, и, поцеловав на прощание свою дорогую женушку, взобрался вместе с профессором в кэб, и мы поехали к нему в Блумсбери. Как только мы приехали туда, я вновь насел на него с расспросами, но он говорил лишь о какой-то темной и ужасной опасности, после чего спросил меня, может ли рассчитывать на мою помощь перед лицом неизвестно какого, но, несомненно, величайшего ужаса. Естественно, я ответил, что может, но также указал, что предпочел бы знать, в чем заключается этот самый ужас. Профессор уставился на меня, и его пухлое лицо вдруг замерло, приняв крайне серьезное выражение.
— Мы охотимся за женщиной, — сказал он и спросил, помню ли я свой сон, когда фигура в вуали пила кровь Люси.
— Мы гонимся за сном? — не веря услышанному, вскричал я.
— Боюсь, это нечто большее чем сон, — криво улыбнулся профессор. — Вы — человек театра, мистер Стокер. Вспомните «Гамлета»… «Есть многое на свете…» и т.д., и т.п. — Он засмеялся коротким смешком. — Не все в художественной литературе выдумано. Готовьтесь к худшему, мистер Стокер. Готовьтесь, если хотите, к невозможному.
Такие высказывания вряд ли воодушевляли, но я все же почувствовал прилив возбуждения от того, что вновь очутился как будто в приключенческой повести. Я спросил профессора об Элиоте, будет ли он с нами, но в этот момент в дверь постучали. Профессор сразу вскочил, и мы с ним торопливо вышли на улицу. Нас ждал кэб. Профессор при виде него вздохнул с облегчением, но не сказал вознице ничего, только крикнул, чтобы тот ехал как можно быстрее. Тут же профессор начал читать какое-то письмо, которое, полагаю, ему передал наш возница. Нахмурился, когда закончил читать, смял листок бумаги и швырнул под ноги. Наклонившись, он принялся понукать возницу, чтобы тот ехал быстрее… еще быстрее. Однако ехать было недалеко. Миновав улицы и площади Мэйфейра, мы оказались у въезда на Гросвенор-Хилл, где профессор приказал вознице свернуть к обочине и остановиться. Мы вышли из кэба, и профессор подвел меня к двери какого-то постоялого двора.
— Вы спрашивали о докторе Элиоте? — сказал он, улыбаясь и указывая рукой. — Вот он, мистер Стокер, ждет вас.
Элиот был рад видеть меня, как я с благодарностью отметил. Но лицо его совсем отощало, и что-то в его измученном выражении подсказывало, что нервы Элиота явно разладились. Он повернулся к профессору:
— Вы ничего не сказали Весткоту?
Профессор покачал головой:
— Не было надобности. Он сегодня при Люси. Там от него больше пользы, особенно если наша дичь узнает, что мы напали на ее след.
— Это она может, — кивнул Элиот, повернулся и взглянул на дом на противоположной стороне улицы. — Видите, в окнах у нее нет света. И не видно ни малейшего движения. — Он оглядел оттопырившийся пиджак профессора. — А, вижу револьвер при вас. А у вас не найдется еще одного, для Стокера?
Профессор кивнул и передал мне оружие.
— Спрячьте револьвер. Стокер, — прошептал Элиот. — Не дай Бог, нас примут за взломщиков.
Он подошел к парадному входу и позвонил в звонок.
Ответа не было. Элиот позвонил еще раз. Наконец он перестал звонить, и мы услышали в прихожей чьи-то шаги. Заскрежетали засовы, дверь приотворилась, и на нас хмуро взглянул какой-то заспанный человек.
— Доктор Элиот! — вдруг воскликнул он. — Что за дело привело вас сюда в столь позднее время?
