Книга Каменный век. Книга 1. Род Волка - Сергей Щепетов

– А что, – сказал Кижуч, – в этом что-то есть.

– Надо подумать, – признал Горностай. – Так что ты не тяни, Семхон.

– Подготовка почти закончена, – заверил Семен. – На днях приступаю. Мне будет помогать Сухая Ветка, а больше никто не должен и близко подходить.

– Не подойдут, – пообещали старейшины, – можешь не беспокоиться.

Процесс перегонки занял три дня – Семен решил переработать всю имеющуюся бурду, а излишки самогона припрятать на черный день. Как там у Галича? «Хоть и плохонькая, но все же валюта…» Не испытывая почему-то мук совести, он пошел на эксплуатацию женского труда – обучил Ветку обращению с самогонным аппаратом. Оказалось, что, не имея ни малейшего представления о химии процесса, она может выдерживать технологический режим с удивительной точностью. Непонятно, как она умудрялась это делать, но продукт у нее в каждой порции получался почти одинаковым по цвету, запаху и крепости. Впрочем, пробовать самой Семен не разрешал, но хвалить не забывал:

– Наверное, твои потомки женского пола будут хохлушками.

– Правда? – радовалась девушка. – А кто это такие?

Семен, конечно, хотел бы надеяться на лучшее, но готовиться решил к худшему – эту гадость ему тоже придется пить. Значит, надо… Сколько ни рылся он в памяти, вспомнить смог только два внятных способа очистки самогона: вторичная перегонка и уголь. От повторной перегонки он отказался сразу – не та техника, от продукта ничего не останется. Что уголь является хорошим сорбентом, всем известно со школы, а вот что такое этот самый сорбент и как им пользоваться, помнят, наверное, не многие. Семен вспомнить тоже не смог: то ли его поврежденная память приходила в норму, то ли он этого просто никогда и не знал. Поэтому он решил действовать исходя из общей логики: истолочь древесный уголь и процедить сквозь него полученный продукт.

Легко сказать «процедить»… Для этого нужно поместить угольную крошку на что-то или во что-то, пропускающее воду. А что это может быть в мире, где ткани еще не изобрели? «Блин, – возмущался Семен, – ну чего ни хватишься, ничего-то у них нет! Точнее – у нас…» Тем не менее после соответствующего интеллектуального усилия выход нашелся: носок! Вернее – носки, а еще вернее, то, что он использовал в качестве болванки при лепке кувшинообразных посудин. Это, собственно, единственный элемент былой одежды, который он сохранил, имея в виду дальнейшие упражнения с керамикой. Таковых упражнений в будущем не предвиделось, а вот носки… Если внутрь до половины насыпать угольную крошку, а потом тонкой струйкой сливать туда самогон, то что-то может и получиться. «Стирать или не стирать, – долго решал он почти гамлетовский вопрос. – С одной стороны, продукт хуже вонять все равно не будет, но с другой стороны – неприлично как-то, а с третьей – вдруг они совсем расползутся? И потом: издревле виноград на вино давили босыми ногами, где-то даже читал или слышал, что кожные выделения с этих самых ног являются одним из необходимых ферментов для формирования особо изысканных вкусовых букетов».

В общем, после процеживания жидкость становилась чуть прозрачней и сивухой разила немного меньше. Тем не менее одна мысль о том, что ЭТО придется отхлебывать из костяной миски, вызывала содрогание. Сначала Семен хотел изобразить что-нибудь из оленьих костей, но потом решил, что игра не стоит свеч, и вылепил из глины, наугад замешанной с песком, десяток толстостенных стаканчиков объемом миллилитров по пятьдесят. Обжигать их он не решился, а просто высушил у костра и, пока они не остыли, пропитал изнутри жиром: «Не баре, и так сойдет! Может, еще и длинные тонкие ножки приделать, чтобы, значит, при дегустации запах руки не искажал обонятельное восприятие?»

Будучи человеком незлым и честным, первый эксперимент Семен решил поставить на себе: хлопнул перед ужином стопочку и заел супчиком. Пошло хорошо. Хлопнул еще стопочку и заел вареным мясом. Тоже неплохо. Впереди его ждала пара печеных карасей, и он решил, что под такую закусь не грех и… Одного карася он съел и, прежде чем взяться за второго, подумал, что, пока закуска не кончилась, хорошо бы… И потом, надо же узнать, каков будет «отходняк» после этого пойла?

«А в общем, ничего продукт получился», – вынес вердикт Семен и собрался налить себе еще граммульку. К немалому его удивлению, оказалось, что попасть кособоким горлышком бутылко-кувшина в устье глиняной стопки он уже не может и, соответственно, попытка перелить жидкость из одного сосуда в другой неизбежно закончится утратой изрядной части ценного продукта. «Да я просто гений!» – гордо подумал первый в мире самогонщик и, накрыв кувшин обрывком шкуры, принялся обматывать его ремешками.

С трудом завязав последний узел, он отставил сосуд в сторону и решил, что надо будет на досуге изобрести первую в этом мире пробку. Иначе он рискует уподобиться правителям одной отдельно взятой страны, которые в свое время устроили буквально геноцид собственного народа. С беспримерной жестокостью и цинизмом они монополизировали производство алкогольных напитков, а самый популярный из них стали выпускать в сосудах без пробок. Не совсем, конечно, без пробок, но с такими, что, открыв бутылку, обратно ее ну никак не закрыть! Что оставалось делать людям? Только допивать… С другой стороны, отсутствие многоразовых пробок воспитывало в массах коллективизм и чувство локтя, люди учились думать, точнее, соображать втроем… А цифры тогда были заковыристые: 2 – 87, 3 – 62, 4 – 12 – ни одна на три без остатка не делится! Было над чем раскинуть мозгами…

«Впрочем, что это я все о грустном? – удивился Семен и посмотрел по сторонам. Мир вокруг был исполнен красоты и гармонии: облака плыли, листва шелестела, вода журчала, костер дымил, собаки тявкали, а на берегу копошилась маленькая светловолосая женщина, в которой он за столько лет (пардон – дней) так и не нашел серьезных недостатков. – Хорошо-то как, – подумал Семен, откидываясь на спину и вытягивая ноги. – Все-таки есть глубокая сермяжная правда в том, чтобы вот так, по-первобытному, посидеть у костра, поесть мяса и отдыхать в ожидании, когда твоя женщина домоет посуду, чтобы заняться с ней кое-чем для души. Как хорошо быть могучим Семхоном, который со временем, может быть, станет великим вождем и пророком. Он будет давать советы народам, прекращать войны, учить людей земледелию. В этом жестоком мире воцарятся мир и благоволение: Семхон запретит насилие, введет деньги и демократию, научит людей ткать ткани и шить из них трусы для мужчин и лифчики для женщин, а потом построит первую в мире телегу. А еще надо будет приручить бизонов или этих быков с прямыми рогами, чтобы доить ихних коров и делать из молока сыр – российский, пошехонский, голландский и камамбер. Нет, камамбер, пожалуй, не надо – вот еще, продукт переводить! А еще лучше приручить мамонтов! Интересно, мамонтихи будут доиться? Нет, этим, которые в самолете, ни за что не понять, как прекрасно жить в мире, у которого все впереди! Они там сидят в креслах, жуют подогретые куриные ножки и накалывают на пластмассовые вилки мятые шарики зеленого горошка – вот дураки-то!»

Последняя мысль так понравилась Семену, что он засмеялся и тихонько запел песенку из фильма, который так и не удосужился посмотреть: