Книга Город Жемчуга - Карен Трэвисс

— Все дело в том, что юссисси сообщили нам, что исенджи рассматривают гефес, находящихся на этой планете, как союзников вес'хар. Особенно сейчас, после случившейся перестрелки. Как же это будет? Снимать с себя ответственность. Так вот, на «Актеоне» сняли с себя ответственность за наши действия.

По крайней мере кое-что стало проясняться. Пиралт, подсознательный брифинг и великая миссия, возложенная на нее, — все это теперь ерунда.

— Банк генов в безопасности?

— Все материалы сейчас на Вес'едже.

— Благодарю. Я вам должна.

— Не думаю, — печально отозвался Арас.

— Я что-то еще пропустила?

— Нет. — Он подтолкнул в ее сторону корзинку с грубыми хлебцами. — И попытайтесь пока не возвращаться в ваш лагерь. Обещайте мне, что на какое-то время останетесь здесь. Иначе мне придется вас запереть.

— Но ведь у них тут, в Константине, нет замков, — возразила она, успокоенная тем, что он заботится о ней. Так по крайней мере она думала. Однако для нее это оказалось внове. До этого никто еще не заботился о ней. — К тому же я хочу увидеть Лин. Как там у нее с ребенком?

— Здесь трудная окружающая среда для человеческого отпрыска, — пояснил Арас. — Из-за этого первые поколения колонистов потеряли много детей. Но люди быстро приспосабливаются.

Она отлично знала, что Арас не черствый сухарь. Он просто слишком долго прожил на свете и отлично видел перспективу. Шан удивилась: что хуже — его слова и отношение к ребенку или ее спокойное ожидание? Ведь она ничего не сделала, равнодушно ожидая, когда же та разродится.

Но это только эмоции. Она еще долго обдумывала это, одновременно удивляясь собственному аппетиту.

«Ты слишком сильно беспокоишься», — сказала сама себе Линдсей. Дебора Гаррод знала о рождении детей больше, чем Крис Хагель. И ее квалификация ту ни при чем. «Позвольте ей самой справиться с этим». Однако ей очень трудно было сконцентрироваться на дипломатическом кризисе, когда ее тело сообщало ей о том, что на самом деле в данный момент должно иметь приоритет. Как только она закончит с Беннеттом, то стремглав понесется в Константин, чтобы хоть чуть-чуть посидеть с Дэвидом.

— Хорошо, давай все по порядку, — в который раз сказала она сама себе.

Она переписывала рапорт о случившемся четыре раза, но он все равно казался ей слишком бестолковым. Единственное безапелляционное свидетельство происшедшего — труп Гальвин, находящийся сейчас в одном из холодильников с пятью стандартными пулями ФЕС в груди. По меньшей мере хоть какая-то компания Парек. Мертвых исенджи прибрал себе скальный бархат, который отреагировал на случившееся гораздо быстрее, что она могла себе вообразить.

— Кто выстрелил первым?

Беннетт задумчиво уставился в потолок.

— Утверждаю, это сделали исенджи. Но это только потому, что они оказались более быстрыми, чем Арас. Одна из пуль исенджи задела Франкленд. Она упала, и мы открыли ответный огонь. Куруши метнула гранату в их транспорт, а я нейтрализовал оставшихся исенджи. Один из противников оказался сзади. Он выстрелил и попал в голову Франкленд. Я изменил позицию и нейтрализовал снайпера. Гальвин…

— Гальвин — глупая корова, поставившая под угрозу вашу безопасность. Не ругай себя за то, что случилось. Она и Райат — вот те, кого мы должны стыдиться.

— А не слишком ли резко, мэм?

— Я сыта по горло уже только тем, что из-за того, что эти ученые нарушили элементарный запрет, мои люди оказались на линии огня. Теперь ведь ничего не вернуть.

— А как там Франкленд? Линдсей пожала плечами.

— Джош сказал, что она в сознании и может передвигаться. Но они хотят какое-то время понаблюдать за ней.

— Настоящее чудо.

— Не поняла?

— Да у нее в черепе была дыра, в которую я мог просунуть три пальца. Я не представляю, как она могла выжить без вмешательства нейрохирургии. Да и в этом случае…

— Может, у вес'хар лучше хирургические технологии. Наверное, все дело в этом. Уверена, тут без них не обошлось.

Беннетт казался скорее удивленным, чем подозрительным. Он вышел, отдав честь, а Линдсей подумала, что не стоит торопиться отправлять рапорт на «Актеон». Она не станет его отправлять, пока не сможет во всем разобраться.

* * *

В маленькой больнице Константина — лабиринт хорошо освещенных комнат без какого-либо оборудования — Крис Хагель и Дебора Гаррот склонились над колыбелькой Дэвида. Несколько секунд Линдсей спокойно наблюдала за ними, а потом, громко топая, вошла в комнату. Женщины в это время как раз обсуждали здоровье ее сына. Но, видимо, они не хотели, чтобы Линдсей слышала их. Как только она вошла, они замолчали.

— Привет, Лин, — первой заговорила Хагель. — Как себя чувствуешь?

— Вы не могли бы чуть обождать? — вмешалась Дебора. Нет, Линдсей не хотела ждать. Она хотела взять Дэвида на руки. Наклонившись, она вынула младенца из колыбельки. Она была зачарована им точно так же, как в тот миг, когда впервые увидела Араса, труп исенджи и подводное сверкание безери. Этот младенец был из иного мира, столь далекого от ее обычной армейской жизни, что она чуть ли не боялась его. Ребенок дышал, но тяжело, с присвистом.

— У него по-прежнему проблемы с дыханием, — пояснила Хагель. — Он тридцатидвухнедельный. На Земле у вас не было бы никаких проблем. Но здесь, из-за уровня кислорода и из-за отсутствия специальной камеры риск очень высок. Это означает, что я сейчас вынуждена колоть ему антибиотики, так как его иммунная система развита не в должной степени. Кроме того, мне придется использовать кислородную палатку Вебера из защитного оборудования оранжереи. Мне жаль, что приходится действовать столь грубыми способами, но у меня нет ПАВ[39].

— А на «Актеоне» есть нужное оборудование и лекарства? — Однако Линдсей знала, что ее вопрос чисто риторический. Военные корабли были оснащены медикаментами и оборудованием для оказания помощи при травмах, простудах и отравлениях. — Подозреваю, что нет.

— Он мог бы пить немного больше молока, но вам надо поработать над собой.

«Ничего не выйдет». Он был достаточно слаб даже для того, чтобы питаться должным образом. Она положила младенца назад в колыбельку, полная самых горьких чувств. Все инстинкты говорили ей, что она должна перестать заниматься самоедством и оставить его на попечении этих женщин. В конце концов, Хагель — доктор. Она лучше знает, что делать. А Линдсей — офицер, занимающий определенный пост, даже несмотря на то, что Франкленд нет в строю.

— Я попробую, — пообещала она.

Хагель вместе с ней вышла на кухню. Линдсей не нуждалась в зрителях или компании, но Хагель сопровождала ее совсем не для того, чтобы выразить свои соболезнования.