Книга Отечественная война 2012 года - Александр Тюрин

А я был рад, что можно на халяву ухватить «пару чипсов», да что там чипсов – здесь даже выпивка была «за счет капитана». Офицер Зайтсеф, по-моему, должен был удивляться тому, сколько чипсов я сжираю за одну секунду, но он виду не казал – может, в его представлениях миллиардеру положено быть алчным во всех отношениях.

– В общем, господин Грамматиков, есть небольшая девиация, смещение на градус от рекомендованного курса. Или, как у нас еще говорят, фарватера. Однако ничего особенного. Сейчас навигационная подсистема тестируется, и если ошибка не будет найдена, то произойдет переход на ручное управления.

– Но у вас уже была девиация, когда вы царапнули небосвод на Таити. И, наверное, после этого вы все проверяли.

– Вы же в курсе, эти программисты во всем полагаются на дибаг-ботов, да и физически невозможно меньше чем за полгода проверить миллионы строчек кода. Есть вариант, что дело вовсе не в программном обеспечении. Гироскопы и инерциометры – это все ж таки электромагнитные устройства, а кое-где мы проходим через зоны с сильной намагниченностью, вот недавно термоядерный реактор Фримэйл Айленд проходили, а потом попали в сильно ионизированное пылевое облако. Так что могли кое-что и подмагнитить. Или еще вариант, сеть внешних навигационных средств, радиомаяки, радиолокационные буи, пеленгаторы, системы глобального позиционирования, они нами не контролируются и тоже могут выдавать лажу. Это не обязательно результат хакерства, наноплесень способна работать как вражеская РЭБ и выдавать искажения почти во всем спектре...

– Почему вы уверены, что у вас получится переход на ручное управление?

– Господин Грамматиков, – укоризненно покачал головой Зайтсеф, – неужели вы нас считаете простой декорацией? Мы как-никак дипломированные и сертифицированные навигаторы. И летаем не в открытом космическом пространстве, по мировым линиям, а в густо обжитой зоне Змея. Тут на каждом шагу: кольца и полукольца, отели, заводы, лаборатории, виллы, острова, аттракционы, пирсы, солетты, и тому подобная дребедень. Плюс добавьте учтенный и неучтенный мусор: вышедшие из эксплуатации агрегаты и станции, цеха, спутники, и отработанные ракетные баки, и шальные солнечные парусники с дохлыми наркоманами на борту; все это будет порхать миллиарды лет вплоть до конца света, но имеет забавное название – временные навигационные опасности. Плюс та же наноплесень, которая обладает еще одним нехорошим свойством – оседать на корпус в районе двигателей или приемно-передающих устройств и вызывать коррозию. Мы почти все время маневрируем, иной раз створы фарватера совсем узкие, до километра; перед нами еще тральщик идет и всякую дрянь вылавливает. Теперь, надеюсь, вы понимаете, что мы умеем принимать решения собственной головой и делать кое-что своими ручками.

– А если данные, полученные от внешних навигационных систем и от судовых средств наблюдения, станут расходиться?

– Вопрос риторический. Опытный судовой офицер принимает окончательное решение на основании того, чему он больше доверяет.

– Но ведь его могут преднамеренно обманывать!

Старпом неторопливо положил в рот еще один попискивающий чип-чипс и как будто о чем-то задумался. Хотя скорее он разглядывал плечистых блондинок в дальнем углу бара. По выражению лица амрашей трудно что-либо понять.

– Не бойтесь, господин Зайтсеф, что мы кого-то утомим своей беседой. Дамы далеко, даже если считать за дамочек эти существа в углу.

– Диверсия не исключена. Если мы получим подтверждение, то у нас есть план очень жестких и быстрых антидиверсионных мероприятий. И передай вы мне сейчас чемоданчик с деньгами, я бы не сказал большего.

– А без чемоданчика? Между нами, мальчиками, говоря, что предусматривает этот план, хотя бы в общих чертах?

Ему явно хотелось поделиться, так сказать, выдержанной радостью побед. Наконец, Зайтсеф не стерпел и, еще склонившись ко мне, произнес:

– Предусматривает ликвидацию на месте субъектов, опознанных как «системный враг». Для этого достаточно вероятностной идентификации личности – при условии сходимости данных от двух независимых систем контроля. Тела системных врагов и их личные вещи уничтожаются полностью – во избежание нанотехнологической или кибернетической инфекции. С информационных носителей стирается всякое упоминание о них. Последний раз работа по антидиверсионному плану проводилась в Джугра-Сити полгода назад.

– И сколько там ликвидировали? – Я тоже наклонил голову к Зайтсефу.

– Около сотни «системных врагов».

– А к числу информационных носителей относятся мозги их родственников?

– Конечно. У родственников производится перепланировка личности с фильтрацией памяти.

– И давно все это в обиходе?

– Со времен процессов по West-Siberian Mutiny. Вот там было все чин-чином: приговор суда присяжных, электрический стул, хороший удар тока, выданное родственникам тело вместе со счетом за электричество, с замазанными пятнами и аккуратно причесанное. Потом выяснилось, с трупами тоже непросто – в их сосудах плавают наносерверы и наноассемблеры, в липосомах записаны программы, в органах складированы органические чипы и гелевые матсборщики. А на сороковой день труп трансформируется в боевого биомеха, который обладает интерфейсами для подключения к сетям и взлому любого кода, плюс образуется целый рой сопутствующих устройств, похожих на насекомых. Даже напалмом это так просто не выжечь.

Я встал и двинулся к выходу, по дороге меня покачнуло. Почему-то показалось, что я этот самый мертвец, которого сжигают напалмом. Качнулся и слегка коснулся крайней из плечистых блондинок. Она тут же взвилась на дыбы – эффект коллектива, надо полагать. В одно мгновение мускулистая стая окружила меня, каждая фурия – метр девяносто и с грозной надписью на футболке «Мужик, отвали».

– Девушки, вы чего? – испуганно прощебетал я.

Однако мои слова произвели обратное впечатление.

– Мы не девушки, а борцы за толерантность, – гневно, как эринния, прошипела ближайшая блондинка.

Я подумал, что еще мгновение и град могучих кулаков, обрушившись на мой фасад, полностью разрушит его.

– Это тот тип, который возле стойки меня подговорил, – залепетал я. – Сам бы никогда не решился, честно. А этот тип – самый натуральный сексист.

Мускулистая стая немедленно выступила в поход и быстро взяла Зайтсефа в плотное кольцо.

Несмотря на цветастые шмотки Зайтсефа и футболки «Отвали, мужик» у блондинок, все это противостояние выглядело монументально классическим. Эней и амазонки.

До меня доносились энергичные слова борцов за толерантность: «Стыдно», «Позор» и «Вы нарушаете основы нашего терпимого общества». Ответные реплики Зайтсефа в стиле «очень мне нужно оправдываться перед девчонками, пережравшими стероидов» быстро разогревали ситуацию.

Я понял, что сейчас амрашевские психопрограммы не срабатывают; они по примитивности своей не находят выхода из конфликта.

Я повернулся и пошел на могучую толпу.