Книга Жена нелегала - Андрей Остальский

— Еще бы им отставать, когда я им две тысячи баксов обещала. Деньги, кстати, у вас с собой?

Данилин перевел вопрос Джули. Та закивала, извлекла из сумки синий полиэтиленовый пакет.

— Данилин, спрячьте в бардачок, — распорядилась Лиза.

— Что такое «бар-датчок»? — поинтересовалась Шанталь.

— Это то, что вы в Англии называете «отделением для перчаток» — хотя никто там никаких перчаток, конечно, не хранит. Но по-русски получилось еще более замысловато. Это уменьшительно-ласкательное образование от не очень приличного слова «бардак». Оно, в свою очередь, когда-то обозначало публичный дом. Но теперь означает беспорядок. Так что «бардачок» значит маленький беспорядок.

— Смешно! — радостно воскликнула Шанталь, а мать посмотрела на нее недоуменно — нашла повод и место для смеха.

— Но в английском тоже много интересного происходит, — сел на любимого конька Данилин. — Более приличное название неприличного заведения — публичный дом. Но по-английски «паблик хаус» стал означать трактир, сокращенно — паб.

— Хватит, может быть, сравнительного языкознания? — раздраженно сказала Лиза. — Сейчас проверяться будем, причем довольно резким образом. Потому как делать это нормально времени нет. Держитесь там покрепче.

И тут Лиза пошла кружить. Несколько раз неожиданно разворачивалась в местах запрещенного разворота и внимательно смотрела потом в зеркало заднего вида, не последовал ли кто-нибудь следом. Но за ними, не отставая, шла только все та же черная «Волга» с тонированными стеклами. Лиза ворчала:

— Неплохо, но это мало что доказывает… Они могут нас передавать, если ведут на нескольких машинах. Конечно, вряд ли у них сейчас есть такие возможности… Но рисковать нельзя. Придется теперь сделать что-нибудь покруче.

И она свернула в какой-то переулок с односторонним движением — в направлении, противоположном разрешенному.

Водители встречных машин яростно сигналили, высовывались, ругались матом. То и дело Лизе приходилось заезжать на тротуар, чтобы избежать столкновения, распугивая при этом пешеходов. Данилин следил боковым зрением за Джули и Шанталь. Они держались друг за друга, но сохраняли спокойствие, а девочка явно получала удовольствие от приключения. В какой-то крутой момент Джули пробормотала только: «Жаль, на заднем сиденье ремней безопасности нет».

Посредине переулка Лиза вдруг припарковала машину. Черная «Волга» проехала вперед и исчезла из виду.

— Что теперь происходит? — деловито поинтересовалась Джули.

— Ребята посмотрят, что творится на выезде, не ждет ли там нас кто. А мы здесь немного постоим, посмотрим. Не появится ли кто-нибудь интересный.

Лиза сидела и напряженно вглядывалась то в зеркало заднего вида, то в идущие мимо машины. Данилину было бы интересно, если бы он так сильно не хотел спать. Сидел и завидовал Джули, которая, кажется, прекрасно восстановилась, проспав всего два часа. И как только этим англичанкам такое удается?

Наконец в начале переулка снова появилась «Волга» прикрытия, шедшая теперь в правильном направлении. Из ее окна высунулась рука, помахала; это, видимо, был сигнал Лизе, что с другой стороны ничего не обнаружено. «Волга» проехала мимо, свернула назад на основную улицу.

— Теперь они с другой стороны посмотрят, — сказала Лиза.

В конце концов она тоже развернула машину вслед «Волге».

— Все в порядке, едем дальше.

Потом они осуществляли еще несколько похожих маневров, смысла которых Данилин до конца не понимал. А потому сидел и мечтал, как попытается напиться сегодня вечером. Хотя бы потому, что человеку абсолютно необходим какой-то ориентир в будущем, какая-то воображаемая опорная точка, к которой не обязательно даже надо стремиться, но которую надо хотя бы видеть впереди — ощущать направление движения. А больше Данилину на данный момент идти было не к чему. Как-то вдруг все кончилось. Горизонт скукожился и сдулся, как проколотый воздушный шарик. Всего-то и осталось — перспектива крепкого выпивона. А что? Лучше, чем ничего.

Джули тем временем то ли дремала, то ли погрузилась в свои невеселые думы.

«Как бы ей тоже, по итогам дня, не захотелось составить мне компанию, — подумал вдруг Данилин. — А что, вдвоем надираться веселей».

Данилин пытался напиться уже несколько вечеров подряд — количество употребленного им алкоголя во много раз превосходило его обычную, весьма скромную норму. Но алкоголь не действовал никак — ни плохо, ни хорошо. Он просто сидел и пил спиртное — как воду. И с тем же эффектом. Данилин слыхал от врачей, что это плохой симптом: значит, эндокринная система встала на дыбы, железы выделяют излишние количества каких-то неполезных гормонов, и все это признак шока или чего-то в этом роде.

Сегодня он твердо рассчитывал повторить эксперимент с алкоголем: просто интересно было, что получится.

Но до вечера надо было еще дожить.

Лиза вырулила на относительно широкий проспект, уходивший куда-то за город. Скоро проспект превратился в шоссе, машин стало меньше, и «Жигули» разогнались, набрав максимальную скорость, на какую только были способны.

Наконец настал момент, которого Данилин давно опасался: сбоку от поста ГАИ отделилась фигура в форме, яростно замахала им палкой. Но Лиза милиционера проигнорировала. Зато около поста тут же притормозила шедшая следом черная «Волга». Оттуда, видел в зеркале Данилин, кто-то выскочил, то ли что-то показал, то ли отдал гаишнику, и инцидент был исчерпан. «Взятка или корочки?» — подумал Данилин, но в общем-то ему было все равно.

Через несколько минут «Волга» уже снова догнала их, а потом они все вдруг свернули направо, проехали через какой-то то ли отдельный поселок, то ли пригород, выехали из него по другой, проселочного типа дороге. Качались на ухабах, снова выбрались на шоссе с относительно нормальным покрытием, двигались по нему назад, в сторону Киева. Теперь уже почему-то не разгонялись, ехали тихо и мирно. Тащились. Шанталь выглядела разочарованной, ей хотелось еще гонок.

Въехали опять в Киев, попали в какие-то районы застройки семидесятых — однотипные блочные дома, делавшие один советский город неотличимым от другого. Шанталь смотрела вокруг с удивлением, Джули — с напряжением. Понимала, что приближается драматический, острый, может быть, страшный момент ее жизни, который может все перевернуть. Кульминация, вершина, после которой вероятен спуск, даже падение вниз. Сидела бледная, с синими губами. Не замечая этого, сильно сжимала руку Шанталь, та вдруг вскрикнула: «Ауч! Мама, мне больно!» Джули отпустила ее, но даже не извинилась.

Лиза тоже заметно нервничала, и Данилин от этих токов вдруг пробудился от своей летаргии. Стал вертеть головой: где они, что они, что происходит? А не происходило ничего особенного. Они въехали в какой-то стандартный большой двор, куда выходили фронтоны сразу нескольких блочных домов. У подъездов стояли скамейки, на которых кое-где виднелись традиционные старушки. «Вот это сидение старушек на завалинках или на скамейках перед подъездами для англичан, наверно, русско-украинская экзотика, эксцентрика, у них нет ничего подобного, они даже представить себе такого не могут», — мелькнула совершенно лишняя, ненужная мысль в голове Данилина.