Книга Откровения Екатерины Медичи - К. У. Гортнер

— Пусть только попробует. — Я коротко глянула на сына. — Я запретила ему являться ко двору, пока за ним не пошлют. Если он попытается снова нам напакостить, то не выйдет за ворота поместья до конца своих дней.

— Разве кого-то из Гизов это остановит? — отозвался Генрих. — Они точно такие же, как Колиньи.

При этих словах лицо его потемнело, и мне стало не по себе. Меня беспокоила эта внезапно возникшая неприязнь к Гизу — до стычки из-за Марго они были лучшими друзьями. Я бы предпочла, чтобы так и оставалось. Гиз принадлежал к тем людям, которых лучше не выпускать надолго из виду, ведь отцом его был Меченый!

— Что ж, — сказала я, — ни Гизу, ни кому-то иному я не позволю разрушить наши замыслы. Смотри-ка, не твой ли это друг Гуаст болтает вон с теми юношами? Не хочешь к нему присоединиться?

— Гуаст меня утомил. Он жаден и вечно что-нибудь у меня клянчит. Теперь ему захотелось обезьянку; можно подумать, я выращиваю их на деревьях в собственной спальне!

— Подари ему своего брата Эркюля, — сострила я.

— Матушка, до чего же ты злая! — Генрих рассмеялся, поцеловал меня в щеку и легким шагом направился к своему алчному другу.

Я вздохнула. У меня болела нога, и хотелось поскорей добраться до постели. Я встала, прошла через толпу придворных и поднялась по лестнице. В последнюю минуту решила заглянуть к Марго. Я постучала в дверь ее покоев, и одна из ближних дам впустила меня.

В окно лился серебристый лунный свет. Моя дочь сидела у окна все в том же атласном платье, и призрачное сияние луны окружало ореолом жемчужины в ее волосах. При виде Марго сердце мое смягчилось. Она казалась такой маленькой и одинокой. Я вспомнила, что ей всего лишь девятнадцать и во многом она еще ребенок…

— Если не ляжешь спать, завтра утром у тебя будет усталый вид, — заметила я.

— Кому какое дело до моего вида? Если я не хочу спать, то и не буду. Или ты и это мне запретишь?

— Дитя мое, у тебя впереди целая жизнь. — Я шагнула к ней. — Не надо ожесточаться раньше времени. Первые муки любви проходят. Они развеются как дым, и ты все забудешь.

— Тебе-то почем это знать? Ты никогда не любила.

— Неправда! — возразила я и вдруг ощутила себя безмерно усталой и старой. — Ты полагаешь, будто знаешь меня, но это совсем не так. Я давно поняла, что у человека есть лишь два пути: либо принять то, что предлагает жизнь, либо умереть. Вот и все.

— Тогда я предпочла бы умереть.

— Но ты не умрешь. — Я склонилась над ее застывшей фигуркой, тронула губами сухую щеку. — Ты будешь жить. Иначе у тебя и не выйдет. Потому что ты — моя дочь.

День свадьбы приближался. Шпионы Бираго извещали меня о каждом шаге Генриха Наваррского, и я радовалась, слыша, что он с головой погрузился в предлагаемые Парижем развлечения. Если он и скорбел по матери, то весьма искусно скрывал свои чувства, до первых петухов пьянствуя в наших тавернах со своими товарищами-гугенотами и не пропуская ни единой шлюхи, которая попадалась на глаза. С Колиньи его не видели ни разу, и это радовало меня больше всего. До тех пор, покуда ко мне не явился Бираго. Дело происходило в моем кабинете; я сидела за столом, разбирая свою нескончаемую корреспонденцию.

— Госпожа, речь пойдет о его величестве. Один из моих осведомителей видел, как он тайком, в плаще с капюшоном пробирался через людскую. Поскольку он частенько выходит развлекаться подобным образом, никто вначале не счел это происшествие достойным внимания. Но два дня назад то же самое случилось снова.

— Шпион пошел следом?

— Да. Его величество встретился с Генрихом Наваррским, и они… — Бираго неловко кашлянул, прикрывая рот ладонью.

— Могу представить, — сухо проговорила я. — Надеюсь, бордель был хотя бы дорогой.

— Нет, госпожа. — Бираго поднял на меня взгляд, в котором явственно читалась тревога. — Они пошли не в бордель. Они отправились в городской дом Колиньи на улице Бетизи.

Я застыла в кресле, не произнеся ни слова. Затем спросила:

— Тебе известно, что они там делали?

— Боюсь, что нет. Мои шпионы люди усердные, однако мне не удалось проникнуть в личные покои Колиньи. Я, правда, сумел подкупить одного повара с тамошней кухни, но он, естественно, ничего не слышал.

— Сколько раз они встречались? — Мне стало трудно дышать.

— По меньшей мере дважды. — Бираго моргнул слезящимися глазами. — Карл решил отправиться к Колиньи после того, как тот отказался занять свои прежние покои во дворце: дескать, ему будет удобнее в городском доме, поскольку он привез гостей на свадьбу и там ему будет проще их разместить.

— Гостей… — эхом повторила я.

Мне припомнились лица людей, которых я видела, когда пришла навестить Жанну на смертном одре. Я узнала тогда нескольких видных вельмож-гугенотов, однако в то время, учитывая обстоятельства, не придала этому значения.

— Разузнай все, что сможешь. Мне нужно знать, сколько этих его друзей размещено в доме и что они замышляют. В том, что они что-то замышляют, я не сомневаюсь.

— Да, госпожа. А как же Карл? Следует ли мне с ним поговорить?

— Нет. Предоставь это мне.

Бираго кивнул и вышел. Лишь тогда я ощутила в ладони острую боль.

Я сама не заметила, как раздавила перо.

Я отправилась прямиком в покои сына. Там царил хаос, одежда и охотничьи принадлежности были разбросаны повсюду, охотничий пес Карла грыз кость, а сам Карл стоял у двери, в спешке надевая плащ. Минутой позже я бы его уже не застала.

Он стремительно развернулся ко мне, и лицо его побелело.

— Что… что ты здесь делаешь?

— Пришла навестить тебя. Помешала? Ты куда-то собираешься?

— Я… э-э… возле Венсенна обнаружилось новое стадо оленей, и мы с Генрихом…

— Не лги мне. — Я решительно встала у двери. — Ты ведь идешь на встречу с Колиньи?

Карл отпрянул, и на лице его отразилось безмерное изумление.

— С Колиньи? — нервно пробормотал он. — С чего ты взяла? Я не собирался встречаться с Колиньи. Он больше не любит охотиться.

— Думаю, любит. Только не на оленей. Мне известно о твоих встречах с Колиньи. Ты тайно ходил в его городской дом вместе с принцем.

Я помолчала. Глаза Карла расширились, губы беззвучно шевелились: он явно подыскивал подходящие оправдания.

— Скрывать это от меня незачем. Ты ясно дал понять, что намерен править так, как считаешь нужным. Просто расскажи мне правду, и я сегодня же покину двор.

— Покинешь… но как же… это невозможно! — пролепетал он. — Мы должны сыграть свадьбу Марго и наваррца!

— Какую свадьбу? — Я издала натянутый смешок. — Если тебе взбрело в голову заключать соглашения с Колиньи, ты рискуешь всем, чего мы достигли. По крайней мере, избавь меня от необходимости видеть, как погибнут все мои труды.