Книга Мертвая зыбь - Юхан Теорин

— А Мартин когда-нибудь говорил про Кантов. Я хочу сказать, про семью Кант?

Анн-Бритт, не глядя на Йерлофа, помедлила и кивнула:

— Ну да. Но ничего особенного. Он говорил, что у них общие дела… Ведь это же Вера Кант дала денег Мартину на корабль.

— Вера из Стэнвика? — спросил Йерлоф. — Разве не Август?

Анн-Бритт покачала головой:

— На первый большой корабль Мартин получил деньги от Веры Кант из Стэнвика. Я хорошо знаю, что эти деньги ему были очень нужны.

Йерлоф только кивнул. У него оставался еще один вопрос, а потом он оставит этот большой мрачный дом.

— Когда Мартин дал тебе конверт, к нему никто не приезжал. Ну, перед этим, я хочу сказать?

— У нас не так часто кто-нибудь бывает, — сказала Анн-Бритт.

— Возможно, здесь побывал кое-кто из Стэнвика, — произнес Йерлоф. — К примеру, один старый каменотес Эрнст Адольфссон.

— Эрнст? Да, конечно, — ответила Анн-Бритт. — Мы у него несколько раз кое-что покупали. А вот теперь и он умер. Да, он приходил сюда, навещал нас… Но мне кажется, это было раньше. Тоже летом, но раньше.

«Эрнст, Эрнст, и здесь ты меня опередил», — подумал Йерлоф.

— Спасибо, — поблагодарил он и взялся за пальто. Сейчас оно казалось ему намного тяжелее, как какие-нибудь доспехи. — Что, Мартина скоро в больницу увезут?

— Нет, никакой больницы, — сказала Анн-Бритт, — врачи приходят сюда.

Снаружи на крыльце холодный ветер тотчас окутал Йерлофа, отчего он даже покачнулся. Он очень устал. Вдобавок заморосил дождь. Йерлоф прикрыл глаза, заранее готовясь бороться с холодом на пустой улице, но в ту же секунду увидел машину Йона.

Йон молча кивнул ему, когда тот открыл дверцу и забрался на пассажирское сиденье.

— Получилось, — произнес Йерлоф.

— Хорошо, — сказал Йон.

И только тогда Йерлоф увидел, что кто-то сидит на заднем сиденье — широкоплечая фигура, которая каким-то чудом умудрялась оставаться совершенно незаметной за спиной Йона. Это был его сын Андеш.

— Я тут на квартиру заезжал, — начал Йон. — Андеш был дома, они его отпустили.

— Ну и хорошо. Здорово, Андеш.

Сын Йона кивнул.

— И хорошо, что полиция тебе поверила. Как ты считаешь?

— Ну да, — буркнул Андеш.

— Теперь ты, наверное, дом Веры Кант за версту обходить станешь, или как?

— Ага. — И Андеш качнул головой. — Там привидение.

— Слыхал я про это, — сказал Йерлоф. — А тебе что, страшно не было?

— Не-а, — ответил Андеш. — Она в своей комнате сидела.

— Она? Ты хочешь сказать — Вера?

Андеш кивнул:

— Горюет она.

— Горюет?

— Ну да, потому что ее обманули.

— Вот как. Горюет, значит, — произнес Йерлоф. И он подумал о двух мужских голосах, которые Майя Нюман слышала из кухни Веры Кант. Может быть, один из них принадлежал Мартину Мальму?

Дождь продолжал накрапывать, и Йон включил «дворники».

— Я тут подумал, что немного побуду с Андешем в Боргхольме, — сказал Йон. — Заедем к его матери на квартиру кофейку попьем. Ты, само собой, тоже.

— Нет, извини. Мне обратно надо ехать, — отказался Йерлоф, — а то Буэль наверняка истерику закатит.

— Ну да, — как бы согласился Йон.

— Доеду до Марнесса на автобусе, — быстро сказал Йерлоф, — вроде бы есть подходящий в полчетвертого.

— На остановке посмотрим, — сказал Йон.

Йерлоф молча сидел и размышлял, пока они ехали по Боргхольму. Как обычно, у него появилось такое чувство, что он упустил что-то важное, когда был у Мартина Мальма. Задавал не те вопросы и не получил нужных ответов. Наверное, ему пора все записывать.

— Мартин больше не может разговаривать, — произнес он и вздохнул.

— Ну да, — невпопад ответил Йон.

Когда машина свернула направо к площади, Йерлоф повернул голову, потому что неожиданно увидел в окне на противоположной стороне улицы Джулию. Она была в ресторане у церкви вместе с Леннартом Хенрикссоном. Йерлоф совсем не удивился, увидев их вместе. Как показалось Йерлофу, Джулия с Леннартом была очень спокойной. Йерлоф подумал об этом, когда они миновали окно ресторана, — может, не очень счастливой, но спокойной. Да и Леннарт тоже смотрелся пободрее. Не как обычно, и это тоже было хорошо.

— Значит, на автобусе поедешь? — спросил Йон.

Йерлоф кивнул.

— Не беспокойся, я нормально сейчас себя чувствую, — заверил он. Это, конечно, было не совсем правдой, но во всяком случае идти он мог. — И вообще, мы должны поддерживать общественный транспорт. Это наш долг. А то, глядишь, они, не дай бог, и автобусы перестанут пускать.

Йон свернул к старой боргхольмской станции. В свое время там был вокзал. Сюда и приехал Нильс Кант, а после убийства полицейского спрыгнул с поезда и пропал, так и не доехав до места. Поезда по Эланду давно не ходили. Теперь здесь останавливались автобусы и такси.

Они подъехали к станции, Йон обошел вокруг машины, чтобы открыть дверцу.

— Спасибочки, — поблагодарил Йерлоф и, кивнув на прощание Андешу, с трудом, покачиваясь, выбрался из машины. Они с Йоном пошли к автобусу.

День был очень утомительным, и Йерлофу пришлось напрячь все силы, чтобы идти прямо и уверенно к автобусам позади станции. Но, хотя ему приходилось бороться со своей слабостью, Йерлоф все-таки держался. Дождь стал сильнее. Автобус на Бюкселькрук, который ехал через Марнес, уже стоял на остановке, водитель сидел внутри и читал газету.

Йерлоф остановился возле автобусной двери.

— Ну, во всяком случае, с этим закончено, — сказал он, — что могли, мы сделали. А насчет Мартина — ему придется жить с тем, что он натворил, столько, сколько ему отпущено.

— Ну да, — буркнул Йон.

— Я вот тут… — начал Йерлоф, — Риттьоф… Не слыхал, может, был у Мартина Мальма такой знакомец?

Йон покачал головой и переспросил:

— Риттьоф?

— Ну да, или, может быть, Фритьоф, — сказал Йерлоф, — Риттьоф или Фритьоф.

— Не слышал, — ответил Йон. — Это важно?

— Да нет, наверное, не очень.

Йерлоф молча постоял рядом с Йоном несколько секунд. Два коротко остриженных подростка в черных куртках с капюшонами одним прыжком вскочили в автобус, даже не взглянув на двух стариков.

Йерлоф подумал, что в общем-то не играет особенно большой роли, найдет он убийцу или нет. Что изменится? Жизнь шла своим чередом, и вообще — кому какое дело до какого-то Эланда?

Он вдруг как-то потерял ко всему интерес. Наверное, кризис поствосьмидесятилетнего возраста.