Книга Л. И. Брежнев: Материалы к биографии - Романов

поступал правильно.

Но этот метод на разного рода внутренних совещаниях, заседаниях, собраниях фактически лишал его возможности вносить свой вклад в обсуждение соответствующего вопроса. Если он не имел подготовленного текста, то иногда просто не принимал участия в обсуждении.

К этому следует добавить, что Брежнев не обладал творческим складом ума. Хотя у него имелись незаурядные способности в организаторском плане. Все это было широко известно. Эти способности и его умение ориентироваться в кадровых вопросах оттеняли его сильную сторону. На такие темы он мог вести многочасовые беседы. Он и Хрущев в кадровых вопросах были в известном смысле антиподами. Хрущев считал необходимым постоянно переставлять людей с одного места на другое, часто создавая тем самым хаотическое положение на отдельных участках работы. Брежнев, наоборот, даже тех работников, которых в интересах дела, в интересах страны нужно было бы освободить и заменить новыми, оставлял на своих постах.

Он был чересчур восприимчив к похвалам и комплиментам. Совершенно не улавливал грани, отделяющей искренность от лести. Такая черта характера наносила ему большой вред.

Характерен эпизод с присвоением ему звания Маршала Советского Союза. Даже среди руководящих деятелей трудно было найти того, кто бы отнесся положительно к идее присвоения ему такого звания. Однако сам он неоднократно давал понять, что, по его мнению, такое решение отвечало бы справедливости. Даже во время проведения Политбюро подходил к некоторым участникам заседания и подбрасывал эту мысль как бы между прочим. Обрамляя ее в такую форму:

— Военные меня уговаривают дать согласие на присвоение звания маршала.

Подошел как-то и ко мне. Тоже как бы в шутку, сославшись на военных, высказал эту мысль. Ответа не стал ждать и отошел. Сидевший рядом со мной министр обороны СССР Д. Ф. Устинов посмотрел на меня и улыбнулся. Я ответил тем же. На заседании было нетрудно уйти от ответа. Но прошло совсем немного времени, и в Политбюро было получено предложение коллегии Министерства обороны СССР о целесообразности присвоения Л. И. Брежневу звания Маршала Советского Союза.

Сродни этому получилось и награждение его орденом «Победа». Особенно печальным было то, что он не отдавал себе отчета, насколько отрицательно это воспринималось и в партии, и в народе.

Надо сказать, что последние два-три года до кончины он фактически пребывал в нерабочем состоянии. Появлялся на несколько часов в кремлевском кабинете, но рассматривать назревшие вопросы не мог. Лишь по телефону обзванивал некоторых товарищей. Для большинства руководящих работников, особенно в центре, становилось ясным, что силы его на исходе. Не смог он укрепиться в мысли о том, что пора честно сказать о невозможности для него занимать прежнее положение, что ему лучше уйти на отдых. Вполне возможно, что, избрав именно такой путь, он мог бы еще свою жизнь и продлить.

Состояние его было таким, что даже формальное заседание Политбюро с серьезным рассмотрением поставленных в повестке дня проблем было для него уже затруднительным, а то и вовсе не под силу.

Вот в такой период рано утром 10 ноября 1982 года мне позвонил Андропов и сообщил:

— Леонид Ильич Брежнев только что скончался.

Громыко А. А. Памятное. В 2 кн.

Кн. 2. М., 1990. С. 622–530

Лев Делюсин

СССР — КНР: на грани полного разрыва

Из интервью корреспонденту Д. Макарову

— В октябре 1964 года Хрущев был снят и его место занял Брежнев. Как отразилось это на наших отношениях с КНР?

— Приход к власти в любой стране нового руководителя— это всегда возможность для исправления ошибок прошлого, отказа от определенной части «наследства». В данном случае этого не произошло, хотя определенные шаги для нормализации и улучшения советско-китайских отношений предпринимались.

— Почему?

— Причин несколько. Антисоветская кампания в КНР и антимаоистская в СССР к тому времени уже набрали темп, и остановить их было не так-то просто. В пылу взаимных упреков трудно быть объективным. И все-таки объективность была необходима. Тем более таким странам, как наши. Однако, к сожалению, и мы, и китайцы употребляли в полемике аргументы не слишком добросовестные. Китайцы обвиняли нас среди прочего в ревизии марксизма, в соглашательстве с международным империализмом. Мы же старались доказать, что Китай сползает на путь капитализма. Это была глубоко ошибочная идея, которая поддерживалась некоторыми нашими крупными чиновниками. Им казалось, что если они сумеют убедить весь мир в том, что КПК перерождается и становится мелкобуржуазной партией, то это принесет нам какие-то идеологические дивиденды. На самом деле КПК, несмотря на все свои серьезные теоретические ошибки и шатания (а у кого их не было?), стремилась построить в стране социализм. Хотя понимание путей строительства социализма было далеким от научного.

С нашей стороны допускалось и, прямо скажем, «некорректное» обращение с фактами и документами, что совсем не способствовало примирению позиций. Это касалось и биографии Мао Цзэдуна, которая была издана в разгар полемики, где ему приписывались такие грехи, которых он не имел.

— Не был ли эпизод с биографией Мао, о которой вы упомянули, исключением?

— К сожалению, нет. Допускались и другие фальсификации, которые не способствовали росту нашего авторитета. И не только в Китае. «Классическим» примером может служить книга П. П. Владимирова «Особый район Китая», изданная в СССР тиражом в 150 тысяч экземпляров в 1973 году и пользовавшаяся популярностью среди наших читателей в 70-е годы.

Публикация этой книги нанесла большой урон престижу СССР за рубежом, в том числе среди наших друзей, и заставила усомниться в справедливости советской позиции относительно Китая.[5]

— А почему именно эта книга получила столь большой резонанс в мире?

— Дело в том, что по распоряжению М. А. Суслова «Особый район» был переведен агентством печати «Новости» на многие иностранные языки и широко распространялся за рубежом, хотя против этого выступили ученые-китаеведы, которых поддержал Ю. В. Андропов. К сожалению, их голоса не оказались в этом вопросе решающими.

Полемика против ошибочных маоистских методов, левацкой линии КПК часто принимала издевательскую форму над национальными чувствами китайцев. Это, конечно, не способствовало тому, чтобы так называемые здоровые силы в КНР, на которые мы уповали, прониклись к нам любовью.

— Все же полемика, которая велась с Китаем с середины 60-х годов, была межпартийной.

— Но, учитывая, что КПСС и КПК — правящие партии в своих странах, она не могла не отразиться и на межгосударственных отношениях.

Идеологические разногласия между КПСС и КПК в конечном итоге поставили наши страны на грань полного разрыва всех отношений, включая дипломатические, и даже войны.

— Вы имеете в виду события на острове Даманском в марте 1969 года?

— Пограничные столкновения начались гораздо раньше — где-то в начале 60-х годов, а события на