Книга Потерянный рай - Джон Мильтон

Круша затворы медные, Борей

И Кекий шумный, Фракий и Аргест

Ревучий, бури взяв на рамена,

Вооружившись градом, снегом, льдом,

Гнетут леса, морей вздымают глубь.

Навстречу, с Юга, к ним стремится Нот

И чёрный Африк от Сьерра-Леоне,

Гоня громады громоносных туч,

Их путь пересекает поперёк;

С восхода и заката Эвр, Зефир

Свирепствуют, нисколько не слабей,

А вкупе с ними свищут им в бока

Сирокко и Либеккио. Сперва

Средь неживой природы разожглось

Неистовство, но дочь Греха — Вражда,

Посредством Злобы, вскоре привела

Смерть к бессловесным тварям. Зверь восстал

На зверя, птицы кинулись на птиц,

И рыбы ополчились против рыб.

Отвергли все растительную снедь

И начали друг друга пожирать.

Пред Человеком твари с этих пор

С почтеньем не стояли, но стремглав

Бежали прочь, не то ему вослед

Косились яростно. Таков зачин

Бессчётных внешних бедствий, и Адам

Их умноженье часто примечал,

Хотя в непроницаемой тени

Укрылся — жертва скорби, — но в душе

Горчайшую он чувствовал беду

И, ввержен в бурный океан страстей,

Пытался облегченье тяжких мук

В печальных сетованьях обрести:

"— О, пагуба счастливца! Юный мир

Преславный, неужели он исчез,

И я, венец недавний этой славы,

Былой счастливец, проклят, принуждён

От Божества скрываться и бежать,

Чьё лицезренье было искони

Моим блаженством высшим? Но прийму

Злосчастный жребий, горькую судьбу,

Когда б на этом исчерпалась казнь;

Я поделом наказан и стерплю

Заслуженную кару, но конца

Ей нет; все то, что выпью или съем,

Все то, что от моих родится чресл,

Подвержено проклятью. О, слова,

Столь сладостно звучавшие: "Плодитесь

И множьтесь!" Нынче страшно им внимать!

Что множить и плодить мне суждено,

Помимо новых на мою главу

Проклятий? Кто в грядущие века,

Терзаясь мною навлечённым злом,

Проклятье на меня не обратит,

Воскликнув: "Горе, Праотец, тебе,

Адам нечистый! Вот благодарить

Кого нам надобно!" Проклятьем впредь

Признательность мне будут выражать,

И, кроме собственного, — на меня

Проклятья всех потомков как шальной

Обрушатся отлив, соединясь

В природном средоточье, и хотя

На место надлежащее падут,-

Падут в среду родную тяжким грузом.

О, мимолётные услады Рая,

За вас я вечным горем заплачу!

Просил ли я, чтоб Ты меня, Господь,

Из персти Человеком сотворил?

Молил я разве, чтоб меня из тьмы

Извлёк и в дивном поселил Саду?

Но если к собственному бытию

Я волей не причастен, то велят

Закон и справедливость обратить

В первоначальный прах меня опять.

Я этого хочу; Твои дары

Вернуть желаю, не имея сил

Безмерно трудные Твои блюсти

Условия, на коих бы возмог

Дарованное благо удержать,

Которого я вовсе не искал.

Утраты этой было бы вполне

Достаточно для кары; так зачем

Ты безысходную прибавил скорбь?

Твой суд непостижим. Но, говоря

По правде: слишком поздно я ропщу;

Мне надо бы условья отклонить

Заранее. Бедняк! Ты принял их.

Никак, хотел ты благом завладеть,

А после опорочить договор?

Без твоего согласья создал Бог

Тебя; но если б твой ослушный сын

На обличенье возразил отцу:

"Зачем ты дал мне жизнь? Я не просил

Об этом!" — разве дерзостный ответ

Ты принял бы? Ведь сын твой порождён

Не прихотью твоей, но естеством,

Тебя ж хотеньем Собственным воздвиг

Творец и на служение Себе

Избрал; от Божьей милости была

Твоя награда; посему Он прав

Любую казнь тебе определить.

Я покоряюсь. Верен Божий суд

И беспорочен приговор. Я — прах

И отойду во прах. О, жданный миг,

Когда б ни грянул! Отчего же длань

Господня медлит казнь осуществить,

Назначенную в день Грехопаденья?

Почто живу я дольше, не пойму;

Почто, карая смертью, длит Господь

Мне жизнь и наказанье заодно

Неумирающее? Я готов

С восторгом встретить смерть и стать землёй

Бесчувственной, -в неё блаженно лечь,

Как в лоно материнское! Покой

Я там вкусил бы и сладчайший сон

Невозмутимый, и в моих ушах

Грозящий голос Божий, словно гром,

Не грохотал бы, страх бы не терзал

Прозреньем худших бедствий для меня

И для моих потомков. Лишь одним

Смущён: быть может, я не весь умру,

И чистое дыханье жизни, дух

Живой, который Бог в меня вдохнул,

Не будет уничтожен, наряду

С телесной оболочкой, и тогда

В могиле, а не то в ужасном месте

Другом (кто знает?), вживе суждено

Мне умирать. Чудовищная мысль,

Коль скоро истинна! Но почему?

Ведь грех дыханьем жизни совершён;

Так что же смертно, если не душа,

Причастная и жизни и греху,

Поскольку плоть — безжизненна, безгрешна?

Итак, умру я весь. На этом пусть