Книга Тамплиеры. Рыцари-храмовники - Пирс Пол Рид

с Арагоном мир, сосредоточив основные усилия на модернизации административной системы своего королевства. В первые годы своего правления он почти не проявлял интереса к идее крестового похода, а в декабре 1290 года даже попросил папу Николая IV освободить его от обета по освобождению Святой земли, доставшегося ему по наследству от отца.

Как и немецкий император Фридрих II, Филипп IV рано лишился матери. Когда Филиппу было шесть лет, в семье появилась мачеха — Мария Брабантская, а через два года внезапно умер его старший брат Людовик. Пошли упорные слухи, что его отравила мачеха и что она может таким же образом избавиться от других пасынков. Юный принц жил в страхе и никому не доверял, и, как в свое время его дед Людовик IX Святой, он со всей страстью обратился к Богу, прося у него помощи и защиты.

Женившись в шестнадцать лет на подруге детства Жанне Наваррской — она принесла ему в качестве приданого не только богатую Наварру, но и провинцию Шампань, — спустя лишь год Филипп взошел на французский трон. Будучи одиннадцатым членом королевской династии, основанной в 987 году Гуго Капетом, он соответствовал представлениям большинства придворных и церковников того времени о самодержце: на церковном Соборе в Сансе Филиппа назвали «христианнейшим» монархом в Европе, а Жиль Романский заметил, что «в нем больше божественного, чем человеческого».

Набожность Филиппа IV была вполне искренней: он добровольно налагал на себя различные епитимьи, дабы умертвить плоть, и даже носил власяницу. Высокий и стройный, с прекрасными шелковистыми волосами, бледно-розовой кожей и проницательным взглядом, Филипп IV заслуженно получил прозвище Красивый. Среди современников французский король слыл прекрасным охотником и идеалом рыцаря. Как заметил епископ Памьерский Бернар Сессе, Филипп «действительно был самым очаровательным мужчиной в мире», но за его надменными манерами скрывались бездумность и легкомыслие — он «не умел ничего другого, как уставиться на человека своим неподвижным взглядом, словно сова, которая хоть и выглядит неплохо, но птица бесполезная». Это высказывание епископа стало широко известно и привело к его аресту в 1301 году — Бернара Сессе обвинили в богохульстве, колдовстве, ереси, государственной измене и возмутительной безнравственности. Нынешние историки считают Филиппа более сложной фигурой, но также малопривлекательной — «капризная, въедливо-педантичная, любящая нудно морализировать, лишенная чувства юмора, упрямая, агрессивная и мстительная личность, к тому же постоянно опасавшаяся последствий своих мирских деяний для спасения собственной души».

Брак Филиппа с Жанной Наваррской оказался счастливым: супруга была хорошо образованной и волевой женщиной, с благоговением относившейся к деду своего мужа Людовику IX. У Жанны и ее матери Бланки д’Артуа возникли неприязненные отношения с Гишаром, епископом Труа; и когда она умерла в апреле 1305 года, его обвинили в колдовстве и наведении порчи на королеву. Филипп же, потрясенный потерей любимой супруги, так и остался вдовцом.

Однако Филипп унаследовал не столько дедовские традиции благочестия, сколько традиционные политические методы Капетингов, упорно стремившихся прибрать к рукам соседние княжества и графства — например, Тулузское, как это произошло в результате Альбигойских войн, — а также пытавшихся укрепить королевские права и полномочия за счет дворянства, духовенства и городов. Как современникам, так и более поздним историкам нелегко разобраться, насколько сильное влияние на политику Филиппа IV, пропитанную идеологией абсолютизма, оказывали его советники и министры. Это были представители нового сословия легистов (от лат. legis — закон) — или, по-современному, юристов, — не связанных обязательствами ни с церковью, ни с дворянской знатью, но чье влияние в обществе целиком определялось самим монархом. В 1290-е годы самым влиятельным из них считался Пьер Флот, канцлер и хранитель королевской печати. После смерти Флота в 1302 году его место занял Гильом Ногаре, адвокат из небольшого городка Сен-Феликс-де-Караман в округе Ажен, недалеко от Тулузы.

О происхождении и первых годах жизни Гильома Ногаре известно немного, что заставило некоторых историков заподозрить, будто ему было что скрывать — возможно, свои катарские корни. Отдельные летописцы даже указывают, что его родители и семь ближайших родственников были сожжены на костре как еретики. Именно на его родине, в городке Сен-Феликс-де-Караман, в 1167 году альбигойский «папа» Никита созвал своих единоверцев на совет. На самом деле Ногаре происходил из семьи еретиков или это всего лишь легенда, однако его трудно уличить в откровенной симпатии к запрещенной катарской идеологии и нелояльном отношении к официальной католической церкви. При его положении это выглядело просто политически нецелесообразным, но гораздо выгоднее — учитывая глубокую набожность короля Филиппа IV — было подчеркивать свое неприятие этой ереси, поддерживая имидж своего патрона как «самого стойкого католика среди королей, страстного защитника веры и святой матери-Церкви».

Между современными историками нет единодушия и относительно того, в какой мере Филиппом манипулировали его приближенные и советники, — многие специалисты склоняются к тому, что Ногаре скорее всего выполнял роль «ответственного контролера», следившего за исполнением королевских распоряжений. Осознание своей роли богоизбранного монарха заставило Филиппа решительно взяться за осуществление «предназначенной свыше» миссии. Особое раздражение у него вызывало дерзкое поведение его вассала герцога Гасконского — английского короля Эдуарда I. Во-первых, являясь официально утвержденным главой будущего крестового похода, Эдуард, вполне естественно, считался и лидером среди католических монархов. А во-вторых, экономическая и политическая мощь Англии, как и прочное положение на троне самого Эдуарда позволяли ему уверенно противостоять агрессивной политике Капетингов, проводимой Филиппом Красивым, который упорно стремился расширить свои владения за счет вассалов. В результате такого противостояния вспыхнула война между Францией и английским союзником Фландрией. Благодаря вмешательству Эдуарда I в 1298 году было заключено временное перемирие. Однако в мае 1302 года — когда в Брюгге произошел очередной погром и погибли десятки горожан-французов — Филипп снова ввел туда свои войска, но потерпел поражение в жестокой битве под Куртре. В ходе ее погиб канцлер Пьер Флот.

Эти военные действия потребовали огромных расходов, которые опустошили казну; к тому же еще существовали обязательства поддерживать Папскую курию в борьбе против Арагонского королевства — они достались Филиппу в наследство от покойного отца. Общая сумма затрат достигла полутора миллионов турских ливров, поэтому король использовал любую возможность пополнить казну. Были до предела повышены феодальные пошлины и налоги с городов, которые порой приходилось выбивать с помощью силы. Когда же все доступные и законные источники были исчерпаны, советники короля обратили его внимание на весьма обеспеченные, но непопулярные в народе национальные меньшинства. Первыми пострадали осевшие в Париже ломбардские купцы — еще в начале правления Филиппа IV они были его главными банкирами, а в качестве гарантий под кредиты им передавался сбор будущих податей. Купцы подчистую изымали