Книга Леди Туманов - Дебора Мартин

Тыльной стороной ладони он принялся нежно гладить ее по щеке:

— И если ты собираешься обречь меня на такое существование, то я не хочу! Я стану мозолить тебе глаза каждый день. Я устроюсь работать в ту же самую школу в Лондезане, где работает Морис. И мы каждый день будем сталкиваться с ним нос к носу, пока он не убьет меня. Или пока я не зачахну от тоски по тебе. Что ты тогда станешь делать? Закроешься в замке, чтобы не видеть моих угасающих глаз?

Эван понизил голос до шепота и со страстной убедительностью принялся рисовать ей картины будущего.

— Сможешь ли ты, желая меня, заснуть в своей постели, зная, что я так близко от тебя и тоже жажду приникнуть к тебе? А если я приду и сяду на ступеньки под дождем, как это уже делал однажды, неужели ты не разрешишь Босу впустить меня? Или ты, глядя из окна и зная, что все мои мысли лишь о тебе, позволишь мне умереть от любви?

Она закрыла глаза, не в состоянии вынести бремя последней фразы.

— Ты… ты не станешь делать ничего… такого…

— Сделаю.

— Ты полюбишь другую женщину…

— Никогда. — Он поцеловал ее закрытые глаза. — И ты недооцениваешь меня, полагая, будто я сдамся без боя. Даже вчера вечером, когда я был уверен, что ты не любишь меня, я думал лишь о том, как пробудить в тебе это чувство. И пришел к выводу, что лучше умереть у твоих ног, чем прожить вечность, но вдали от тебя.

Она открыла глаза и, увидев, с какой проникновенностью Эван смотрит на нее, ни на миг не усомнилась в правильности его слов. И, не успев как следует подумать, прошептала:

— Я могу остаться твоей любовницей… Ты… ты ведь раньше сам говорил, что мне следует завести любовника.

Пусть так и будет. Мы можем жить как муж и жена, но не венчаться. И проклятие не коснется нас.

И закончив фразу, Кэтрин подумала: «Да, любимый, ради тебя я готова пойти на это».

Взгляд его помрачнел:

— Жить как муж и жена, но не венчаться? В Лондезане? И дать повод всем судачить о тебе? А наши дети будут незаконнорожденными. И все станут глядеть на них с презрением и чесать языки, как это делали, не имея ни малейшего основания, на твой счет? Ты хочешь, чтобы я согласился на это?

И, когда лицо Кэтрин побелело как полотно, он безжалостно закончил:

— Да, есть еще один выход. Оставить кого-нибудь управлять поместьем. А ты поедешь со мной в Кембридж. И, конечно, мне придется прятать тебя от взглядов университетских начальников.

Тихий стон сорвался с ее губ, а он продолжал:

— Хотя в Кембридже негде спрятаться. И еще — мы можем поселиться в Лондоне, а я буду ездить в Кембридж на лекции, чтобы никто не знал о тебе. Или я могу оставить работу в университете и объявить, будто мы женаты. Но, живя в Лондоне, мы всегда будем чувствовать себя чужими. И ты знаешь это. Мы валлийцы. Мы совсем другие, чем они…

Эван прав. Но осознание его правоты только причинило Кэтрин новую боль. И она отвернулась, чтобы скрыть, какие чувства овладели ею после жестких слов, высказанных с безжалостной прямотой.

— Ты провела несколько дней в Лондоне, так ведь, Кэтрин? — по-прежнему настойчиво продолжал он. — Понравилось ли тебе там? Тебе доставило бы удовольствие жить и дальше в этом продымленном мрачном городе? Мне он глубоко отвратителен. Улицы его навевают тоску и уныние, светское общество — высокомерное и бесчеловечное. И чтобы там росли мои дети?

Эван снова удержал подбородок Кэтрин.

— Мне хочется, чтобы мои дети росли в собственном доме, в обществе, где у меня есть хотя бы несколько друзей. Хочу растить детей вместе с женщиной, которую по праву смогу называть моей женой. Я предлагал себя в качестве любовника, когда считал, что я вообще не смею жениться. Теперь я думаю иначе. Я хочу быть твоим мужем, любовь моя. И думаю, ты хочешь быть моей женой.

— Все, что ты представил на выбор, выглядит ужасно. — Она подняла на него глаза. — Что же делать?

— Довериться мне. Мы найдем способ победить силу проклятья. Клянусь тебе, мы вернем сосуд. Но мы должны сделать это вместе. Мы должны справиться с этим.

— Н-н-е знаю, Эван… Я просто не знаю, что делать. Почувствовав, что ее сопротивление рушится, Эван улыбнулся:

— Тогда позволь мне показать это, дорогая моя, — его рука скользнула по бедру и осторожно подняла подол платья Кэтрин. — Позволь показать, что ты потеряешь, если откажешься от меня.

Раздвинув ее ноги, Эван прижал Кэтрин к себе, так что ей не оставалось ничего другого, как обвить его коленями. И когда он потерся о нее, Кэтрин выгнулась, не отдавая себе в этом отчета. Ее лоно мгновенно стало горячим и влажным.

— Моя Леди Туманов… — прошептал он. — Моя сладкая, сладкая Леди… ты хочешь меня… ты знаешь, что хочешь… И это единственное, что имеет значение.

— Нет… — начала было Кэтрин, но он, не дав ей договорить, прикоснулся пальцем к заветному бугорку. Дыхание ее участилось, и Эван горячим языком провел по ее подбородку, по горлу. Он словно пытался распробовать ее. И везде, где бы он ни прикасался к ней, оставался огненный след.

Кэтрин не могла вынести эту пытку наслаждением. Издав легкий стон, она сжала плечи Эвана, когда язык его пробежал по ложбине меж грудей. Само ожидание того, когда он прикоснется к груди, заставило ее податься ему навстречу и закрыть глаза. Эван задержался снова, чтобы сжать зубами ее соски. А потом голова его опустилась ниже, к лону.

Широко раскрыв глаза, она опустила их на Эвана, который жадным взором смотрел на треугольник черных как смоль волос.

— Что ты делаешь?

— Разжигаю в тебе пламя, дорогая моя, — ответил он, бросив на нее всепонимающий взгляд. — Хочу, чтобы ты полыхала как костер.

И, раздвинув волоски, он припал губами к ее нежному межножию. Такого поцелуя Кэтрин не ждала. Каждая частица ее тела словно ожила. Он умело находил такие точки, которые заставляли ее содрогаться от мучительно сладкого прикосновения. Она и в самом деле чувствовала себя так, будто горит в огне. И Кэтрин едва слышно прошептала:

— Господи!..

Его губы, язык, его рот были тоже подобны огню, прожигающему ее насквозь. Кэтрин изо всех сил вцепилась в его плечи, но он не обращал внимания на ее стоны и не думал прекращать эту пытку. Его язык скользнул внутрь, и Кэтрин невольно откинулась еще сильнее, приподнимая бедра так, чтобы ему было удобнее входить как можно глубже.

В полном замешательстве, не представляя, как подобное возможно сотворить языком, Кэтрин тем не менее ждала одного: чтобы Эван не останавливался. Жар и нега распространялись по всему телу, заставляя ее двигаться навстречу ему, чтобы продлить наслаждение.

И вдруг губы его отодвинулись. И Кэтрин обмякла на подоконнике, испытывая неутоленное желание. Он стоял, удерживая подол ее платья. А потом его рука скользнула к тому месту, где он только что играл языком, и Эван продолжил игру пальцами, пристально наблюдая за ней.