Книга Избранные речи - Демосфен

(332) Недавно перед судебным заседанием ко мне подошел один человек и сообщил самую неожиданную новость, – будто Эсхин собирается обвинять Харета321 и надеется такой уверткой и такими речами обмануть вас. Я же со своей стороны не считаю нужным особенно доказывать, что, как уже по разным делам было признано на суде, Харет с верностью и преданностью всеми зависящими от него средствами отстаивал вашу пользу, но, правда, во многих случаях он запаздывал, и это было по вине людей, которые вредили делу ради собственной наживы. Допущу даже преувеличение: положим, будет верно все, что скажет о нем Эсхин. Но и в таком случае совершенно смехотворно, если именно он станет его обвинять. (333) Я не виню Эсхина ни за какие события на войне (за них ответственны стратеги), ни за то, что наше государство заключило мир; за все события до этого времени я его не сужу. Так что́ же я имею в виду и с чего начинаю свое обвинение? Я обвиняю его прежде всего в том, что, когда наше государство вело переговоры о мире, он поддержал Филократа, а не тех, которые писали наилучшие предложения, и в том, что он получил взятки; в том, что после этого при вторичном посольстве потратил напрасно время и не выполнил ни одного из данных ему вами поручений; в том, что обманул государство и, обнадежив своими уверениями, будто Филипп сделает все, как нам желательно, погубил все; в том, что позднее, несмотря на предостережения других против человека, совершившего такие преступления, он все-таки защищал его322. (334) Вот мои обвинения, попомните это, так как, будь это мир справедливый и на равных условиях и не будь это – люди продавшиеся, а позднее и обманщики, я бы, конечно, одобрил их и предложил бы наградить венками. А стратег, будь он и виновен против вас, не имеет отношения к сегодняшней отчетности. В самом деле, кто́ же из стратегов погубил Гал323, кто́ фокидян, кто́ Дориск, кто́ Керсоблепта, кто́ Святую гору, кто́ Пилы? Кто́ открыл Филиппу путь до самой Аттики через земли наших друзей и союзников? Кто́ оторвал от нас Коронею, кто Орхомен, кто́ Эвбею? Кто́ недавно чуть не сделал этого с Мегарами? Кто́ усилил фиванцев?324 (335) Из всех этих столь многих и столь значительных областей ни одна не была потеряна по вине стратегов, и Филипп владеет ими не потому, чтобы вы по мирному договору согласились их уступить, но все они потеряны из-за этих вот людей и из-за их продажности. Значит, если Эсхин станет увертываться, говорить вещи, не относящиеся к делу, и предпочтет всяческие отговорки, то отвечайте ему так: «Не о стратеге мы разбираем дело, не в том тебя обвиняют. Не рассказывай, есть ли еще и кто-то другой, виновный в гибели фокидян, но докажи, что ты не виновен. Если Демосфен был в чем-нибудь виновен325, зачем ты говоришь об этом сейчас, а не обвинял его тогда, когда он сдавал отчет? Вот за это самое ты уже заслуживаешь смерти. (336) Не говори, что мир прекрасное дело или что он полезное дело, так как никто не обвиняет тебя за то, что государство заключило мир; но доказывай, что это мир не постыдный и не позорный326, что мы не были много раз обмануты позднее и что тогда не погибло все. Ведь во всем этом твоя виновность у нас доказана. И зачем же ты до сих пор продолжаешь восхвалять того, кто все это сделал?»327 Если вот так вы примете меры предосторожности по отношению к нему, ему нечего будет сказать, но он будет тогда попусту возвышать свой голос и напрасными окажутся все его упражнения голосовых средств.

(337) Но, может быть, мне нужно сказать и о его голосе. Эсхин, как я слыхал, очень кичится также и им, рассчитывая вас прельстить своей игрой. Но, если прежде, когда он разыгрывал бедствия Фиеста328 и героев под Троей, вы выгоняли его своими свистками из театра и чуть не побивали камнями, так что он в конце концов отказался выступать в качестве тритагониста, то теперь, на мой взгляд, с вашей стороны было бы крайне странным оказывать ему внимание за его прекрасный голос, после того как он причинил несчетные бедствия329 уже не на сцене, но в общественных и притом в важнейших делах государства. (338) Нет, смотрите – не допустите такой оплошности, но представляйте себе, что, когда испытываете глашатая, надо глядеть на то, хорош ли у него голос, когда же ищете посла или вообще человека, желающего заниматься каким-нибудь общественным делом, надо выбирать человека честного и полного гордости за вас, а вместе с тем соблюдающего в отношении к вам равенство, – вроде меня: я не дорожил Филиппом, но дорожил пленниками, спасал их и не опускал в этом деле парусов330. А этот человек пресмыкался у его ног, распевал пеаны, на вас же не хочет и смотреть. (339) Кроме того, когда вы заметите ораторские способности или хороший голос, или вообще какое-нибудь дарование такого рода у честного и почтенного человека, вы все должны радоваться за него и ему содействовать, так как это дарование служит на благо и вам, всем остальным; когда же оно достается взяточнику, негодному человеку, падкому до всякой наживы, надо ему препятствовать и слушать его с чувством горечи и отвращения, имея в виду, что негодность, снискавшая в ваших глазах внешний вид способности, обращается во вред государству. (340) А вы видите, за счет каких трудностей, обступивших теперь государство со всех сторон, этот человек приобрел себе славу. Все другие способности действуют более или менее самостоятельно, способность же оратора бессильно разбивается, когда встречает противодействие со стороны слушателей331. Вот так, когда будете слушать его, и помните, что это – негодный человек и взяточник, который не скажет ни слова правды.

(341) Но поймите, что осуждение этого человека будет полезно не только для всех вообще дел, но особенно для отношений с самим Филиппом. Дело в том, что, если когда-нибудь впоследствии Филипп будет вынужден вести себя честно по отношению к нашему государству, он должен будет изменить свой образ действий. Сейчас он предпочитает обманывать народ и ухаживать за немногими; если же он узнает о гибели этих, тогда он пожелает впредь поступать так, как угодно вам – большинству народа, хозяевам всех дел. (342) При этом, если он будет сохранять все тот же произвол и наглость, как сейчас, тогда вы все-таки, уничтожив этих, устраните из своего государства людей, готовых для него на все что угодно. В самом деле, если эти люди, понимавшие, что могут понести наказание, все-таки совершили такие дела, то как вы думаете, что они станут делать, если с вашей стороны будет проявлено попустительство по отношению к ним? Какого Евфикрата, какого Ласфена, какого предателя не превзойдут они? (343) Кто же, вы думаете, не покажет себя наихудшим из всех гражданином, если будет видеть, что людям, все решительно продавшим, достаются деньги и слава, и средства для действий благодаря связям гостеприимства с Филиппом, людям же честным и тратившим даже еще свои собственные деньги332, достаются хлопоты, ненависть и зависть под влиянием некоторых? Нет, этого никак нельзя допускать! Ни с точки зрения славы, ни с точки зрения благочестия333, ни с точки зрения вашей безопасности, ни с какой-либо другой точки зрения вам нет расчета оправдать этого человека; наоборот, вам следует покарать его и тем самым показать пример всем – и своим согражданам, и остальным грекам.

Примечания

I. ОЛИНФСКАЯ ПЕРВАЯ