Книга Театр тьмы - Татьяна Ван

Чарльз не стал заходить к сержанту. Он развернулся и на ватных ногах пошел прочь. Его руки начала бить мелкая дрожь, которая с каждой минутой становилась все сильнее. Дыхание сбивалось, а сердце отяжеляло грудь. Выйдя на крыльцо, мужчина схватился за поручень и облокотился на него, не в силах стоять самостоятельно.

Мимо отделения проходили люди – они громко разговаривали, что-то горячо обсуждая. Вдалеке сигналили машины. Все звуки в голове Чарльза смешались: мысли были громче будничной жизни.

Придя в себя, он попытался глубоко вдохнуть, но ничего не получилось. В легкие будто накидали маленьких камешков, которые затрудняли дыхание.

Чарльз достал платок из кармана пальто и промокнул им лоб, покрывшийся испариной. Он еще раз сделал неуверенный вдох и пошел к машине. Сев в нее, вновь достал из бардачка карманный календарь с изображением улиц Лондона на обороте. 14 апреля. Он понял, что никогда не забудет этот день. День, когда он посмотрел в лицо настоящему предательству. За сорок лет жизни ему еще ни разу не вонзали нож в спину с такой силой и рвением.

Заведя машину, мужчина поехал домой, где его поджидала вторая страшная новость – вечером по новостям сообщили, что в одном из корпусов тюрьмы Уондсворт пожар.

10

Лондон, 2019 год

– То есть не сержант сообщил вам о пожаре? Вы узнали из экстренных новостей? – ахнула я. Если Чарльз нашел общий язык с полицией, какой бы коварной она ни была, не рассказать отцу, что его сын в опасности – верхушка человеческой безжалостности.

– Нет, – художественный руководитель замотал головой. – Но вроде и ему сказали об этом не сразу. Все кинулись спасать корпус и людей. Никто не сидел у телефона, собирая последние новости.

Чарльз облокотился на стул. Одну ногу он перекинул через другую, демонстрируя мне титаническое спокойствие и хладнокровие. Если мне и хотелось пожалеть мужчину, я вовремя вспоминала, что нахожусь в комнате не с отцом Кристофера, а с убийцей. Хотя многое для меня оставалось неясным: как Чарльз стал таким? Неужели смерть сына повлияла на его демоническое существование?

– Я прекрасно знал, что зло существует, но вокруг себя старался сохранить чистоту воздуха и улыбки людей. Я бежал от нахалов, себялюбцев и нечистых на руку. Даже отец Кассандры, пусть и руководил большой строительной компанией, оставался человеком. Банкротство сильно его подкосило, но даже тогда он не изменял своим убеждением. А потом я оступился… Оступился, упал и больше не смог подняться. И вокруг меня тоже начало все рушиться. Все годы, что я жил в любви и в согласии с людьми, выветрились из головы. Я возненавидел человечество. Возненавидел сержанта, инспектора, но в особенности – мисс Эмили Томпсон. Я готов был растерзать ее в клочья, еще будучи живым. Ненависть окольцевала мне шею, мешая дышать и здраво мыслить. Но…

– Но следом вы узнали про пожар, и Эмили отошла на второй план, – сказала я за Чарльза.

– Угадала. Я приехал домой и сразу начал искать в ящичках стола любые зацепки, касающиеся местоположения Эмили. Я ведь ничего не знал о девушке, с которой почти полгода гулял Кристофер… Я разгромил всю комнату, вывернул матрац, перевернул ковер и все равно ничего не нашел. Пустота. А потом сидел среди всех вещей на полу и пил коньяк. В какой-то момент поймал себя на мысли, что тишина сдавливает мозг, и включил радиоприемник Кристофера. Сын любил слушать новости по вечерам. Всегда говорил: «Жизнь в неведении – самая страшная участь для человека». И новость о пожаре…

Чарльз сомкнул губы, в его зрачках снова полыхнул огонь. Я вжалась в сиденье кресла и посмотрела на циферблат. Осталось всего несколько минут до спектакля.

11

Лондон, 1964 год

«Срочная новость: в тюрьме Уондсворт загорелся корпус с новоприбывшими заключенными. По непроверенным данным, случилось это во второй половине дня из-за неисправностей в электричестве. В одной из камер заискрилась проводка, огонь перекинулся на постельное белье. Надзиратели узнали об этом не сразу, поэтому огонь распространился по всему корпусу и остановить его становится все сложнее. Пожарные уже приехали на место катастрофы и делают все возможное, чтобы огонь не перекинулся на другие корпуса. Уже есть жертвы. Ими стали заключенные, которые были ближе всего к загоревшейся камере. Они погибли, задохнувшись дымом».

Чарльз выронил из рук стакан с недопитым коньяком. Бледно-коричневая жидкость разлилась по полу, смешиваясь с осколками разбитой посуды.

Все, что происходило дальше, в голове Чарльза напоминало страшный сон. Тот самый, от которого бросает в пот при пробуждении, а потом целый день болит голова. Бейл, пьяный от горя и алкоголя, сел за руль и рванул в Уондсворт, не давая отчета своим действиям. Зачем он ехал в эпицентр пожара? Какой в этом был смысл? Мужчина даже не задал себе эти вопросы. Он просто чувствовал, что должен находиться рядом с сыном.

На Лондон медленно опускалась ночь. Темные тучи саваном покрыли небо, ветер неспешно покачивал ветки деревьев, а Чарльз гнал по дороге к тюрьме, как сумасшедший. Он не различал ни цвета светофоров, ни фар других машин. Он вилял между преградами, не беспокоясь о том, что может погибнуть по пути к Кристоферу.

Чарльз ехал бы в таком темпе и дальше, но впереди на развилке узких дорог Уиндмил, Эрлсфолд и Хедфилд образовался затор. Констебли просили водителей прижаться к обочине, освободив проезд к тюрьме. Бейл остановился, тяжело дыша и глядя обезумевшим взглядом в лобовое стекло. С Уиндмила к тюрьме завернула вереница машин «Скорой помощи».

Руки Бейла тряслись как при лихорадке. Он до белых костяшек сжал руль, вдавил педаль глаза до самого пола и рванул по освободившемуся пути. Когда констебль замахал дубинкой, приказывая ему остановиться, мужчина даже не обратил на него внимания. Чарльз видел только дорогу прямо перед собой и клубы дыма, которые поднимались к свинцовому небу. Они стали маяком и проклятием для заблудшей души художественного руководителя театра.

Дорога от дома до тюрьмы заняла у Бейла не больше получаса. Из-за большого потока полицейских и медицинских автомобилей мужчина не смог припарковаться у главных ворот здания. Свистя шинами, он остановил автомобиль у дерева, отворил дверцу и выбежал на улицу.

Грохот мужских голосов, нечеловеческие утробные крики, приказы и сирены «Скорой помощи» оглушали Чарльза, а бурливший в крови алкоголь толкал на необдуманные поступки. Безумие острыми клыками вонзилось в шею мужчины, не давая надежды на спасение. Бейл оставил автомобиль открытым и пошел в эпицентр катастрофы.

«Кристофер. Где мой Кристофер», – как утреннюю мантру повторял отец, щурясь от ярких мигалок окружающих его машин.

Подбежав к одной из машин «Скорой помощи», он прокричал на ухо врачу:

– Вы видели здесь моего сына? Где мой сын? Заключенный Кристофер Бейл. Где он?! Вы его видели? Он в порядке?

Со стороны Чарльз походил на безумца. Удивившись его появлению, врач покачал головой и пробасил: