Книга Мистика - Тамара Шатохина

-   Удивительное сходство, - задумчиво говорил он, рассматривая рисунок за рисунком и осторожно откладывая их в сторону. Пересмотрев все, аккуратно сунул их в файлик, почти не глядя, автоматическим движением провел пальцами, выравнивая стопочку бумаг на столе.  Педант?  Аккуратист?  Постоянно работает с документами?   Но он сказал – пограничник…   Я мало знала о пограничной службе.  На память приходили следовые полосы, проложенные специальными машинами, служебно-сторожевые собаки, погони за нарушителями, красивая зеленая форма – нормальный взгляд на незнакомую профессию со стороны.

-  Не представляю себе, - задумчиво ответил он на мой вопрос об аутентичных наградах  Ивана Дружанина, - все мои предки по мужской линии были военными, а это бесконечные переезды. Могли просто утерять. И были ли они в семье вообще…?

   Еще я осторожно поинтересовалась судьбой Ваниной жены, и Николай слегка нахмурился.

-  Вам неприятно, что я, по факту,  стала любовницей вашего женатого предка? – удивилась я такой  ранимости, но нет – он объяснил:

-  Мне не пришло бы в голову осуждать за это.  Даже если бы там была крепкая семья, но его жена – почти легенда для родни, как и сам Иван.  Про фронтовика все понятно – его помнят и гордятся им, а вот с ней  другая история – ее судил семейный суд.  Раньше такое происходило на Дону… да вы сами должны знать, -  с вопросом заглянул он мне в глаза.

    Я кивнула – да, действительно, раньше  были суды станичные и семейные.  Собирались самые мудрые и влиятельные люди или старшая родня и зачастую решали судьбу, а  иногда -  даже жизнь  конкретного человека, потом собирали станичный или хуторской сход и знакомили всех со своим решением.

-  Это одна из семейных баек – особые подробности, само собой, утрачены, но основное я расскажу вам:  они женились очень рано – обоим  не было двадцати.  Стешка была женщиной видной, сильной и волевой.  Это неплохо, но в семье шла тихая война – она боролась с мужем за власть в ней, за возможность диктовать и устраивать все без исключения по-своему.  Ивану уже давно предлагали хорошую должность в соседней станице, и тогда он согласился, чтобы быть дальше от дома и от нее.  Работал…  Не знаю – был ли у него там кто или нет, но когда его провожали на фронт, молоденькая учительница бросилась ему на шею – прощаться.  Очевидно, была влюблена.  Это произошло на глазах всей родни и жены тоже.  Стешка  прокляла его…  Вы верите в проклятья? – спросил он меня.

-  Ох,  я теперь во столько всего верю…  рассказывайте дальше, - прошептала я.  Ира и Коля промолчали,  и он улыбнулся и продолжил:

-  На дальних хуторах и не только, - с иронией взглянул он на Колю, - до сих пор сильна вера во всякую мистику –  сглазы, наговоры, привороты, проклятия – люди верят во все это, а раньше верили и того больше.  А тут их родственник уходит на фронт и такая сцена…  некрасивая, тяжелая, а главное – уже ничего нельзя исправить или переиграть.  Собралась родня, позвали ту учительницу…  короче – выяснилось, что это был спонтанный  порыв  влюбленной девушки, такое прощание.  Связи между ними и измены жене не было.  Если бы она выслушала мужа, все выяснилось бы, но там давно уже… очевидно, любви давно не осталось, и она выплеснула на него всю свою ненависть – не знаю, насколько там  кипели страсти.  Суд решил и Стешку изгнали из семьи, отреклись от нее.  Один  их сын погиб на фронте, другой – мой прадед потом, тоже был почти взрослым уже парнем…

-  И что с ней случилось дальше?  Где она жила? – печально спросила я, отмечая, что сын все-таки погиб и немного радуясь тому, что Ваня так и не узнал об этом.

-  Ее не выгнали из их с Иваном дома, просто перестали общаться.  Даже письма с фронта для нее почтальон отдавала родне.  Может, Иван хотел оправдаться или подробнее узнать о детях…   потом хутор был под оккупацией, сейчас его нет вообще.  Мой отец уехал с Дона в восемнадцать и с тех пор я был там  считанные разы, с родней у нас мало общих интересов – только история.  Алена… - вдруг резко сменил он тему разговора, - почему вы живете в квартире Ирины?   Так понимаю, что вы в разводе?

-  Я строю для себя и дочки дом.  С жильем у меня скоро все будет в порядке.  Просто небольшая задержка – я потратила на покупку земельного участка  несколько миллионов.  Зато теперь у нас  во владении самое красивое место в городе.

-  Разрешите мне тоже  поучаствовать в этом строительстве – финансово? - вежливо спросил он.

-  Не нужно,  никто не виноват, что я замахнулась на такую красоту, - отмахнулась я.   Он считает условия проживания у Иры плохими?  Нормальные условия, но  Ира копит на хорошую большую квартиру и скоро купит ее.  Тянуться ниточкой  за ней мне не хотелось, а значит, нужно быстрее строить дом.  Можно было бы, конечно, переехать в свою бывшую хату - Олег скоро уедет.  Но это будет означать продолжение тягомотины между нами, потому что квартира записана на него.  Я буду жить там с дочкой, а он – опять строить свои планы.

-   Я очень хотел бы увидеть этот участок, хотел бы подольше побыть здесь и ближе узнать Аню и вас тоже, Алена…  - медленно, аккуратно подбирая слова, говорил Николай, - но вижу, что…  не стоит этого делать.   Завтра я уезжаю в Москву по службе, а потом – сразу домой.  Разрешите мне звонить вам иногда и узнавать, как тут Аня… и вы тоже.  Надеюсь, я имею право на маленькие подарки, как родственник?

-  На маленькие.  Да, - жадно вглядывалась я в его лицо напоследок.  А он  грустно улыбался, обещая:

-  Исключительно маленькие.

    Уже поздно вечером я покормила и уложила спать Аню и решила проводить мужчин до стоянки такси.  Ира осталась дома.  Дневная жара ушла,  горели фонари, народ уже не бежал по тротуарам с работы, а чинно прохаживался, прогуливаясь, как и мы.  Я шла между  двумя Николаями и думала о том, какое бы желание мне загадать?  Чтобы все были здоровы?  Чтобы не случилось так, что я в какой-то миг пойму, что мне хочется большего и стану сходить с ума от одиночества, как Ирка?  Нет, пускай все идет так, как  и предназначено.  Все равно стать счастливой мне не даст тот самый груз вины, который давит на плечи и окрашивает окружающее в серый цвет.  Если бы Иван не подарил мне Аньку, я… нет – выжила бы, конечно, но просто не представляю себе - какой ценой?

   От Коли приятно пахло туалетной водой, а Николай не пользовался парфюмом.  Я не стала спрашивать об этом – там могло быть связано с профессией.  Опять мне вспомнились пограничные дозоры и засады в густых кустах.

   Когда мы дошли до стоянки, Николай, молчавший все это время, резко повернулся к  Коле и попросил, даже не попросил, а просто сказал так, что не выполнить его просьбу было бы невозможно:

-  Коля, оставь нас на несколько минут.  Пожалуйста.

   Брат  отошел всего на пару шагов,  а потом, видимо поняв, что мы все равно будем на виду…   сел в машину и прикрыл дверку.   Николай повернулся ко мне и спросил:

-  Мне не понятно одно…  Алена, давай уже на «ты»!  Все-таки родственники по дочери, - кивнул на мое согласие и продолжил: - Не понятно одно - ты любишь мужчину… пускай и вот так – сердцем и памятью, но это тоже… сильно и придает жизни смысл, окрашивает ее… это понятно.  Есть долгожданный ребенок от него.  Ты строишь свой дом, любимая работа…  Что тогда ест тебя изнутри?  Ты была другой там - на вокзале,  горела  пожаром, зажгла меня…,  а сейчас чадишь угасающим костерком.  Да, я – не он.  Но ты уже оправилась от этого знания, должна бы прийти в себя, но есть что-то еще, я чувствую это  по твоей улыбке – ты плачешь ею… когда смотришь на меня.  Это же не просто ностальгия?