Книга Миг - и нет меня - Эдриан Маккинти

— Вылезай из машины, не то я убью тебя, к чертовой матери! — сказал я с чистейшим белфастским акцентом.

Этого оказалось достаточно, чтобы привлечь его внимание. Побледнев как смерть, мужчина резко затормозил и взглянул на меня. По-моему, он в буквальном смысле обделался с перепугу.

Я рывком распахнул дверцу.

— Вылезай, ублюдок! — гаркнул я.

От страха мужчина едва не плакал.

— Ремень заело, заело, отстегнуть не могу… — в панике забормотал он.

Я наклонился и нажал кнопку на ремне.

— Вылезай! — прорычал я, но водитель по-прежнему не двигался, поэтому мне пришлось ухватить его за лацканы и сильно дернуть.

Он вывалился из машины и распластался на асфальте.

Я приставил пистолет к его башке:

— Заявишь в полицию не раньше утра, понял, придурок? Иначе пришью тебя, твою жену и твою долбаную собаку! — сказал я и, не дожидаясь ответа, прыгнул за руль. Стекло пассажирской дверцы заслоняла громадная упаковка «Хаггис». Я вытолкнул ее наружу, врубил передачу и рванул с места. Красной «хонды», разумеется, уже нигде не было. О боже!

Я ехал по улице. Несмотря на поздний час, движение было оживленное, даже слишком. Машины Боба по-прежнему нигде не было видно, и я свернул в сторону Бродвея. На перекрестке я притормозил, теперь куда — налево или направо? Я решил ехать налево. Торопливо прибавив газу, я поехал быстро как только можно и вскоре заметил Боба на перекрестке у парка Ван-Кортленд. В кои-то веки повезло!

Сбросив скорость, я двинул вперед уже с большей осторожностью, но не слишком медленно, чтобы не привлечь к себе внимания. Большой Боб ехал на восток, но куда именно, я понятия не имел. Добравшись до побережья, Боб мог либо повернуть на юг, либо направиться через мост на Лонг-Айленд, либо вообще развернуться и отправляться назад в Манхэттен. Напрягая память, я пытался вспомнить, не говорил ли кто-нибудь при мне о том, где живет Боб. Увы, похоже, речь об этом вообще никогда не заходила.

Между тем Боб попытался проскочить светофор, готовый переключиться с желтого на красный, но в последний момент передумал и затормозил так резко, что мотор «хонды» заглох. Должно быть, он немного растерялся, так как дважды попытался запустить двигатель и оба раза неудачно. Кто-то засигналил ему сзади, и я увидел, что Боб расстегивает ремень безопасности, словно собираясь выйти и поговорить с нахалом по душам.

Я поймал себя на том, что как молитву шепчу слова:

— Оставайся в машине, Боб, не выходи. Оставайся в машине, дерьмоед проклятый, не то тебя арестуют!

К счастью, Большой Боб передумал и, оставив ремень безопасности в покое, с грехом пополам тронулся с места. Раз-другой он сворачивал на боковые улицы, но потом возвращался назад, и я спросил себя, уж не заподозрил ли он, что его кто-то преследует. Впрочем — нет, Боб никогда не был настолько хитер или осторожен. Скорее всего, он путался по пьяной лавочке.

В конце концов Боб свернул на шоссе, пролегавшее через Южный Бронкс, но в итоге мы оказались где-то в Квинсе. Здесь он притормозил у газетного ларька и купил пачку сигарет, банку кока-колы и номер «Пентхаус». Ларек располагался в довольно пустынном районе, и я уже готов был действовать, но, поразмыслив, понял, что для моего дела это место вряд ли подходит. Кроме того, перед тем, как начать сводить счеты, я собирался серьезно поговорить с этим амбалом. Словом, я не стал его трогать и дал спокойно сесть за руль. Боб двинулся дальше. По дороге он выпил коку и слегка протрезвел — во всяком случае, его манера езды заметно улучшилась.

Когда мы проехали мимо аэропорта «Ла Гуардиа» и стадиона «Ши», у меня появилась уверенность, что Большой Боб живет где-то на северном побережье Лонг-Айленда. Было уже совсем поздно, дороги опустели, и мне приходилось держаться от Боба на порядочном расстоянии, чтобы он не увидел в зеркальце мой громоздкий кремовый «кадиллак». Шоссе, по которому мы ехали, было ярко освещено, но машины мчались слишком быстро, и с непривычки я начал уставать, так как после возвращения из Мексики еще ни разу не садился за руль. К счастью, у «кэдди» была автоматическая коробка передач, и мне не приходилось нажимать на сцепление своим протезом, ремешки которого и так ослабли, когда я бежал через пустырь. Хорошо еще, что протез вообще не отстегнулся, потому что не хотелось бы изображать из себя Долговязого Джона Сильвера. Впрочем, мысленно я сделал заметку на память посетить доктора Хэверкемпа и спросить насчет уроков бега, о которых он упоминал.

Нью-Йоркский марафон и все такое…

Н-да.

В моей крови уже давно бушевал адреналин. Такое часто случается, когда просидишь в засаде несколько часов и вдруг увидишь цель. Кроме того, я слишком давно мечтал о встрече с Бобом и о таком вечере, как сегодня…

Между тем мы все больше углублялись на территорию острова. Серое асфальтовое полотно шоссе сменилось дорогой с желтоватым, цвета глины, покрытием, а четыре полосы превратились в две. Я опустил оконное стекло, и прохладный ночной ветер холодил мою разгоряченную кожу.

Осветительные мачты, грузовики, заправочные станции, городское зарево позади… Сквозь пелену смога видны звезды над головой. Сегодня они расположились особым образом, и мой путь направляют Сатурн, Венера и хитросплетение случайностей. Они ведут меня вперед, навстречу неизбежному. Наверное, это звезды решили, что сегодняшняя ночь должна стать ночью Боба, а не Темного. Последней ночью… И меня вдруг охватило уныние. Я почти не хотел, чтобы свершилось то, о чем я мечтал так долго. Ах, если бы только Боб мог ехать не останавливаясь, все дальше и дальше — через Нассау и Саффолк, до самого дальнего побережья Лонг-Айленда, где все еще сохранились картофельные поля и где стоял особняк Великого Гэтсби. Ах, если бы только нам перелететь через океан… да-да, через весь Атлантический океан. Тогда, как Элкок и Браун,[60]мы приземлились бы где-нибудь под Клифденом. Там, в Голуэе, я знаю один замечательный паб; мы бы завалились туда, заказали большой кувшин настоящего ирландского пива, и я сказал бы Бобу: «Если ты думаешь, что в «Четырех провинциях» подают приличный «Гиннесс», то ты ошибаешься. А ведь полтора доллара за пинту дерут».

Посидим и отчалим. Налюбовавшись на тюленей и сорванные ветром лепестки роз, мы полетим через Большое Болото навстречу загадкам и тайнам долины Война и побываем в Ньюгрейндже на празднике зимнего солнцестояния, когда язычники просят солнце поскорей возвращаться из далеких краев. Потом мы спустимся к реке, старина Боб, к той самой реке, из которой пили короли Яков и Вильгельм, или поднимемся на вершину холма под названием Тара и станем глядеть на раскинувшиеся внизу поля. Оттуда мы полетим дальше, еще через одно болото, и попадем… даже не знаю, куда мы попадем. Может быть, в Камбрию или к озерам и долинам Йоркшира. Мы пролетим над морем, над нефтяными вышками с их горящими прожекторами, пролетим через Прибалтику и через русский Север и встретим где-нибудь рассвет на бескрайних просторах Восточной Сибири.