Книга Замок янтарной розы. Книга 2 - Анна Снегова

- У нас получилось, любимый… Мы смогли! Посмотри… посмотри только на эту красоту!

А он молчит, только тяжело дышит, опустив меч и левой рукой всё ещё обнимая меня за плечи.

- Прости. Но я не могу.

Я поднимаю глаза и вижу серые туманы, клубящиеся в его неподвижном, слепом взгляде.

Глава 54. Последнее письмо

Светлеющее небо. Рассветные лучи проникают сквозь полупрозрачные стены и подсвечивают их снаружи. Янтарь отзывается, вспыхивает всеми оттенками рыжего и золотого, играет отбликами, как живой. Магия стен такова, что находясь внутри, ты можешь наслаждаться солнечным светом, но снаружи не видно, что происходит в Замке.

Отмечаю это механически. Волшебная красота рассвета в Замке янтарной розы не трогает моего сердца. Не сегодня.

Иду одна по коридорам и анфиладам, ведя кончиками пальцев по стенам. Подушечки касаются рельефа там, где попадается резьба или выпуклые завитки. Приятно. Почти.

Один, два, три завитка… тонкие пальцы скользят по янтарным панелям. Я иду вперёд, не замечая красоты вокруг, не глядя на эту ожившую мечту, воплощённую грёзу, которая сводила с ума многих и многих долгие столетия. Теперь она у меня в руках. Но оплачена слишком страшной ценой.

Возвращаюсь мысленно на пару часов назад – туда, где мы оставили эту невероятно долгую, бесконечную ночь.

Когда туман рассеялся окончательно и последние клочья его на склонах Слепых холмов истаяли без остатка, я увидела, что земля усеяна обрубленными лапами каких-то тварей, похожими на конечности скорпионов, и ошмётками хитиновых панцирей. Но постепенно и они растворились в воздухе, как только их коснулись первые лучи солнца. Все трещины закрылись до единой, земля стала девственно чиста и черна, будто только что вспахана. Но спутников наших не было видно. Никого – на всем обозримом пространстве. И мне хочется надеяться, что всё же их просто вытолкнуло куда-то хаотическим порталом. Не буду думать о самом худшем. Не выдержу ещё и этого. Тело отца Ири нашли, когда твари из туманов его убили. Мы же на Слепых холмах сейчас одни. Это даёт мне робкую надежду.

Четыре… пять… шесть завитков… пальцы проскальзывают над пустотой там, где рельеф узора на стене ныряет в углубление… семь…

Я иду в комнату в самом конце янтарного коридора, где за полуприкрытой дверью меня ждёт любимый человек. Это самая ближняя комната, в которой нашлась кровать. Он дошёл туда сам. Запретил помогать, даже поддерживать. Просто сказал, что хочет немного отдохнуть.

И я оставила его одного ненадолго, как он просил. Ушла подальше. На самом деле, мне самой захотелось спрятаться - хотя бы на пять минут, чтобы как следует прореветься. Чтобы он не слышал моих слёз.

Толкаю высокие створки тёмно-шоколадного дерева, на каждой из которых – выпуклая янтарная роза в середине золотого венка из листьев. Двери распахиваются от простого прикосновения, как будто ждали, что я приду.

Внутри уютно. Мне кажется, всё осталось, как было, со времен древних королей. По крайней мере, мебель выглядит более массивной и крепкой, чем та, что украшает королевские дворцы в нынешние времена. Менее вычурной. И она из тёмного дерева, а не белого, как любят сегодня. Широкий шкаф, секретер, стулья с выгнутыми спинками, крохотные столики… огромное витражное окно в полстены напротив. На нём – один-единственный белый лис держит в лапах янтарную розу на фоне восходящего солнца, укрытого розовыми облаками. Настоящее солнце там, за окном, подсвечивает всё это великолепие золотыми лучами.

Я перевожу взгляд на широкое ложе, где под королевскими вензелями прямо поверх белого покрывала, не снимая сапог и положив руки под голову, лежит мой Ужасный Принц. Невидящий взгляд широко распахнутых глаз остановился на потолке. На полу возле постели небрежно валяется меч.

Еле заметно дёрнул головой. Услышал, как я вошла.

- Ты была права, Эмбер. Я не должен был выпускать твою руку тогда, много лет назад, когда мы шли с тобой вдвоём по тёмному коридору. Судьба наказала меня за слепоту.

Мне хочется его ударить, чтобы выбить это спокойствие и равнодушие из голоса.

- Не говори так! Мы бы не стали теми, кто мы есть сейчас, не ценили бы так друг друга, если б не пережили… и это мы тоже переживём. Подарок! Ты можешь сделать темно?

Мой лис… вернее, мой Замок, со мной больше не разговаривает. Но он всё слышит и всё понимает.

Витражная картина в раме окна темнеет. Её словно заволакивают тучи. И с каждой секундой гаснет свет в комнате, пока не наступает абсолютная тьма.

Я медленно, неуклюже, путаясь непослушными пальцами в шнурках расстёгиваю платье на спине. Ткань с шелестом скользит по моей коже и опадает к ногам смятой розой, которую я почти не вижу в темноте.

Резкий вдох через стиснутые зубы – я слышу, как он втягивает воздух.

- Что… ты делаешь?

- Я приказала выключить свет. Теперь мы вместе в этой темноте, как тогда. Я снова хочу прижаться к тебе, и чтобы ты излечил мои страхи.

Иду осторожно в обнимающей меня тьме. Надеюсь, я хотя бы правильно запомнила направление. Наконец ребро постели мягко тычется мне в ноги. Опускаюсь на неё, тянусь, нащупываю впереди тонкую ткань рубашки, которая не может скрыть жара его кожи.

Устраиваюсь рядом, опускаю голову на плечо. Чувствую, что он вздрагивает, ощутив, как тесно и без малейшей попытки спрятаться, в абсолютной, предельной честности я прижимаюсь к нему всем телом. Веду рукой вниз, робко ныряю под рубашку, кладу руку ему на живот.

Запястье перехватывает кольцо сильных пальцев.

- Мне не нужна твоя жалость.

- Кто здесь говорит о жалости? Я влюбилась в тебя без памяти, когда мне стукнуло семнадцать. Много лет сходила с ума, не зная, где ты и с кем ты. Сыпала на подушку ту дурацкую пряность, что ты подарил, и засыпала с ней в обнимку, зарываясь лицом. Вдыхая твой запах и представляя, что ты рядом. И вот наконец ты рядом. Так что не смей меня отталкивать! Лучше… помоги немного. Я… не совсем представляю, что мне делать дальше.

Молчание. Вздох.

- Глупый, глупый Птенец… родная моя.

Даже если звёзды упадут с небес, я буду помнить.

Даже если реки вскипят и выйдут из берегов, не забуду ни единого мгновения.

Любовь с привкусом горечи. Наслаждение с привкусом боли.

Целый мир – на кончиках пальцев в темноте. На губах, которыми он собирает моё рваное дыхание.

Целая вечность – сжатая в минуты и секунды. И я обрываю её как розу, лепесток за лепестком, и когда выплываю, наконец, обессиленная, из океана нашей нежности и голодной, неутолимой потребности друг в друге, у меня в руках остаётся лишь стебель с острыми, ранящими до крови шипами.

Он беспокойно спал, раскинув руки, когда я неслышно поднялась с постели, завернувшись в простынь.