Книга Рузвельт - Дилан Лост

— Подожди немного, — шептал Артур, нервными движениями пытаясь расстегнуть замочек на ожерелье. — Вот так. Тебе легче?

Когда я почувствовала, что ничего больше не разъедает мою кожу и внутренности, я отлетела в другую сторону от Артура.

Что я, кроме как очередная жизнь, которая может быть загублена его отцом? Где во всей этой истории была всего лишь горечь и сожаление, а где настоящая любовь, о которой он столько говорил мне?

Заметив мое состояние, Роджерс решил добить меня окончательно.

— Если тебе кажется, что его чувства — это не плод тоски от потери близкого человека и не самая обыкновенная жалость к девочке из трущоб, которая в скором времени станет бездомной, то тебе пора повзрослеть, Теодора.

Он говорил, все туже затягивая у меня на шее невидимую петлю.

— Знаешь, что самое ужасное во всей этой ситуации? Ты действительно милая девушка, Теодора. — то, как он произносил мое полное имя, почему-то выводило меня из себя. — Думаешь, я не знаю? Не верю в искренность твоих чувств? Я верю. Я думаю, ты любишь его и, к сожалению, даже не заметишь, как сбросишь его в яму, где он в итоге сгниет. Мне очень жаль, что придётся стать тем человеком, который убьёт всех единорогов в том сказочном мире, где ты живешь. Но такова реальность — кому-то всегда должно быть больно.

Я отвернулась, в надежде спрятаться от его напряженного взгляда.

— И все же я могу помочь тебе, — продолжал он. — Я знаю, какого это — терять нечто очень дорогое сердцу. Поэтому я оставлю твоей семье дом. При условии, что ты оставишь мне моего сына. И никогда не увидишь его снова.

Терпеть этого я больше не могла. Орнамент на стене зала у главной двери начал въедаться в меня, стал частью уставившегося на него зрачка. Наконец решившись взять себя в руки, я перестала дрожать.

Снова обернувшись к нему, я смерила мистера Роджерса презрительным взглядом. Он больше не будет возвышаться надо мной. Ни он, ни кто-либо другой в этом зале.

Я прошла к удивленному Адаму, стоявшему в двух шагах от нас, и взяла с его подноса два бокала шампанского.

— Это для меня, — выпалила я, тут же опустошив бокал.

Второй фужер с подноса я протянула мистеру Роджерсу.

— А это для вас.

— Вынужден отказаться.

— А я настаиваю, — с этими словами я выплеснула содержимое прямо ему в лицо.

Роджерс даже не шевельнулся. Капельки шампанского опасно стекали с его подбородка на рубашку, разбавляя желтым цветом красные пятна крови на белоснежном материале.

— Ты ведь знаешь, у меня здесь охрана повсюду, — сказал он спокойно.

— А у меня здесь Адам. И у него уже столько уголовных приводов, что вам лучше сначала убедиться в том, что ваши охраннички прошли через Афганистан, прежде чем он ими займётся.

Сам Адам тем временем с грохотом выкинул поднос на мраморный пол, привлекая к нам всеобщее внимание. Его-то нисколько не волновала стоимость кафеля в зале или влиятельность уставившихся на нас богачей.

— Ладно, вечеринка все равно — полное дерьмо, — пожал плечами он. — Так кого из них мне отмутузить, Тэдди?

— Никого, я ухожу.

— Я тоже, — заявил он, срывая бабочку с шеи.

Схватив с ближайшего стола тарелку заслуженных королевских креветок, мы с Адамом направились к выходу.

— Жди здесь. Я за машиной, — сказал Адам, пока мы проходили все такого же приветливого, но немного ошарашенного моим видом швейцара.

Еще больше он удивился, когда вслед за мной из отеля выбежал взвинченный Артур.

— Тэдди! — прокричал он. — Пожалуйста, подожди!

После этих слов я так резко развернулась на каблуках, что Артур на секунду застыл.

— Так ты уже давно знал? Про банкротство Джека и про то, что у нас забирают дом? Про то, что у нас все забирают, до самой последней прогнившей шины в древнем гараже!

— Тэдди, послушай…

— Зачем ты все это делал? Решил поиграть в Мать Терезу? Пожалеть меня, чтобы почистить карму? Приятно было самоутвердиться за мой счет, Артур?!

— Остановись, Тэдди. Что ты задумала? Хочешь сделать мне больно?

— Да! Да, черт возьми, я хочу сделать тебе так же больно, как только что было мнепосле заявлений твоего отца! — разгневалась я, швыряя украденную из отеля тарелку с закусками на асфальт.

Мы смотрели друг на друга пару секунд.

— Извини, — сказала я, немного успокоившись. — Мне просто больно. И я зла. Просто невероятно зла, Артур.

— Я понимаю.

Заметив поднимающийся ветер, он снял с себя пиджак, чтобы накинуть его мне на плечи. И я почему-то была несказанно рада этому жесту такого знакомого, родного Артура, которого я полюбила.

— Почему ты не сказал мне? — спросила я, пока он плотнее укутывал меня в пиджак. — Про своего отца? Про все?

— А что бы это поменяло? Ты бы отказалась от меня, узнав правду? Или стала бы от этого любить меня меньше?

— Нет, — сказала я. — Но это изменило бы сегодняшний день. Я бы не стояла перед твоим отцом, испуганная, как олень в свете фар грузовика. Он наговорил много ужасных вещей, Артур, но будь я в курсе обо всем… Все было бы иначе.

— Мне жаль, Тэдди. Извини, я…

— Уже слишком поздно для извинений.

— Но почему?

— Потому что ты заигрался! — выкрикнула я.

Пришлось проглотить ком, застрявший в горле, чтобы продолжить.

— Помнишь, я говорила тебе, что наши игры до добра не доведут? Я даже не представляла тогда, как крупно ошибалась.

— Тэдди, — тихо сказал он, словно умоляя.

Умоляя меня не продолжать.

— Мы ведь никогда с тобой, на самом деле, не играли, Артур. Это ты вел игру, а я не знала правил. И даже не задумывалась о них. Ты играл мною, а не со мной.

— Неправда.

— Что насчет нашей первой встречи? Это правда была случайность?

— Нет.

— И что ты хотел сделать?

— Увидеть тебя в кафе. Подкупить какую-нибудь шпану, чтобы они вдарили мне пару раз по лицу. Подружиться с тобой, убедиться, что ты хороший человек. И начать действовать. Помочь тебе и твоей семье. Хоть чем-нибудь. Сделать то, чего мой отец никогда не сделал бы. Сделать то, чего хотела бы Анна. Спасти цветок по имени «Рузвельт».

— Так «Рузвельт» — это всего лишь план?

— Нет. Ты же и сама прекрасно понимаешь, что это не так. Все вышло из-под контроля, Тэдди. «Рузвельт» в итоге стал чем-то большим. Чем-то прекрасным. Не поддающимся никакому объяснению.

— Ты вообще любил меня?! — в уголках моих глаз начали собираться слезы.