Книга Боевые роботы Пустоши - Сергей Зайцев

– Давай рассмотрим простенькую абстрактную задачку, – отстраненно продолжала Дьюсид, думая о чем-то ином. – Есть колония из двух десятков малолетних детей и одного взрослого-воспитателя в пустынном месте вдали от всякой цивилизации. Никаких средств связи с внешним миром. Детям всего по пять-шесть лет. Случился пожар. Всех детей взрослый успел вывести, а один застрял – частично рухнула кровля. Ребенок еще жив, но если воспитатель рискнет проявить гуманность и самоотверженность – и погибнет, то все остальные дети обречены. Без него они не выживут – без жилья, без пищи, потому что еще не умеют заботиться о себе. Вывод ясен?

– Эта задачка не имеет ничего общего с реальной жизнью, – агрессивно ответил я, чувствуя, как внутри поднимается волна самой настоящей злости.

– В тебе сейчас говорит не разум, а эмоции. Нормы морали и этики, привитые с детства. В критической ситуации все это или слетит с тебя как шелуха, или ты погибнешь. Поверь, я знаю, о чем говорю.

– Ты хочешь сказать, что будешь спокойно стоять и смотреть, как этот ребенок…

– Гипотетический ребенок, не забывай.

– Как он горит в этом чертовом огне?

– Ты не слышишь меня. Слушаешь, но не слышишь. Я пытаюсь вдолбить в твою голову простую мысль – когда случается война, а именно это вы сейчас и имеете – локальную войну, то место для гуманности, конечно, остается. Вот так сразу она не отмирает. Сказываются привитые с рождения стереотипы поведения – не убий, не навреди. Эта милая рафинированная гуманность, столь необходимая для сосуществования индивидуумов в мирное время. Действительно необходимая. Но в большинстве случаев, когда люди пытаются выжить несмотря ни на что, в условиях жесточайшего кризиса, оставшись без крова и пищи, гуманность тонет даже со спасательным кругом. Остается лишь голая и жестокая правда жизни – порвать врагу глотку раньше, чем он порвет твою. Не успел или не сумел, причем совершенно не важно, по каким причинам – моральной или физической слабости, – и список жертв естественного отбора пополнится твоим именем.

– Там, откуда ты родом, все так рассуждают? А кстати, откуда ты? Ты все еще ни слова не сказала о себе самой. Я должен знать, что ты за человек, чего от тебя ждать.

– Тебе это знать совершенно незачем, я имею право на свои маленькие тайны.

– Думаю, сейчас самое время кое-что прояснить. То, что ты порвала со своим боссом, делает тебе честь. Но ты по-прежнему находишься на моей планете, причем в качестве незваного гостя. Если ты не подчинишься общине, и мне в частности, то никакой помощи не жди. Ты обязана рассказать о себе.

– По-моему, помощь сейчас требуется вам, – спокойно парировала Дьюсид. – И я могу ее оказать. Но если ты настаиваешь именно на такой интерпретации положения дел, то я уйду. Расхлебывайте кашу, которую заварили, сами.

– Мы заварили? Да что ты несешь? Это вы сюда приперлись…

– Пожелав приобрести роботов, вы сами спровоцировали нападение.

В том, что она сказала, наверное, имелась доля правды. Но я больше не мог находиться рядом с ней, ее присутствие было непереносимо, поэтому решил прогуляться, чтобы немного остыть – мы как раз пролетали рядом с Сигнальной сопкой.

– Опусти глайдер.

– В чем дело?

– Ни в чем. Добирайся до РВЦ сама, мне нужно побыть одному.

Она высадила меня недалеко от беседки. Как только я выскочил наружу, глайдер поднялся и полетел к РВЦ, гул его двигателей напоминал звук полета рассерженного шмеля, которого выгнали работать в непогоду. Дождь сразу же набросился на меня, барабаня по голове и одежде. Но я пошел намеренно медленным шагом. Мелкие холодные капли приятно освежали разгоряченное гневом лицо. Ничего, она возле могилы стояла так, словно никакого дождя и не было, то ли действительно не замечая столь мелкой неприятности, как дождь, то ли бравируя своей выдержкой. Так что я тоже могу немного промокнуть, не растаю.

Потом я вошел в беседку. По прозрачной крыше звонко стучал дождь. Тоскливая погода соответствовала настроению. И все же здесь было лучше, чем в РВЦ, где накопилось столько нерешенных проблем. А еще там находилась Соната…

Я вызвал одну из «стрекоз», барражировавших над ущельем, сбросил в ее память запись разговора с Дьюсид и отправил ее в РВЦ. Ухану и девочкам эта информация не помешает. По сигналу с лоцмана окна и вход беседки сразу же затянулись пленочным пластиком, включились обогрев и просушка одежды, лицо омыл поток теплого воздуха. Я плюхнулся на стул и закрыл глаза. Освещение включать не стал. Ни к чему.

Этот разговор меня взбесил. Своей рациональной циничностью он что-то глубоко задел у меня в душе, вывел из себя. Так нельзя. Так нельзя рассуждать. Жизнь не сводится к односложным ответам типа «да» и «нет», правильно – неправильно, рационально – нерационально. Этику при решении подобных проблем нельзя вот так запросто выбрасывать на свалку. Дед не уставал повторять для нас, молодых, одну из своих простых, но мудрых житейских истин, – что разница между хорошим и плохим человеком состоит в основном в том, насколько они способны отвечать за свои поступки. От себя я мог лишь добавить, что и человек без нравственного начала – тоже пустое место.

Дед, как же мне сейчас не хватает тебя и твоих мудрых советов.

И как же ты виноват в том, что натворил. Слишком много подозрительных совпадений. Слишком. Не успели мы появиться на Сокте, как некий Ктрасс находит меня и интересуется, зачем мне роботы. Дьюсид продает робота именно тогда, когда мы уже ни на что не рассчитываем. Убийство главы Конторы на Сокте, Кейнорда. А теперь появление на Полтергейсте банды Змеелова. Что же ты наделал, Дед! Я всегда был готов принять твои идеи, потому что они исходили от умного, познавшего жизнь человека, умеющего мыслить масштабно и заботиться о процветании всего нашего общества, а не только о себе самом, как большинство жителей Туманной Долины. Но это – уже слишком. Ты все это организовал. Не знаю, каким образом, но Змеелов узнал о Полтергейсте благодаря тебе.

А еще меня злило, что последнее слово в этом споре осталось за Дьюсид. Я грубил ей, чтобы вызвать на откровенность, но попался на тот же крючок сам. Это она заставила меня сорваться, а не я – ее. Следует признать, что Дьюсид – сильный противник.

Снаружи, раскрасив вечерний сумрак желтыми и зелеными сигнальными огнями, на землю опустился глайдер. Пленка на входе на миг свернулась, пропуская высокую широкоплечую фигуру Ухана, облаченную в рабочий комбез. Вот тебе и посидел в одиночестве. «Опекун» с небольшим запозданием протиснулся вслед за ним, встряхнулся, словно собака, избавляясь от дождевых капель, и замер над левым плечом хозяина, чья драгоценная жизнь была вверена его попечению. Невидимые и неощутимые лучи сенсоров, следуя заложенной в него стандартной программе, наверняка ощупали мою персону снизу доверху, проверяя на благонадежность. Я уже начинал привыкать, что Ухан и его дроид – неразделимы.

– Как у нас с ремонтом? – негромко поинтересовался я.

– Порядок. Закончили. Что могли, то сделали. – Ухан с хмурым и озабоченным видом опустился на свободный стул напротив. – Ты чего в темноте сидишь?