Книга Виртуальные войны. Фейки - Георгий Почепцов

К. Эггерт, представляя российских западников, утверждает: «Изобретатель термина „суверенная демократия“ делает хорошую мину при плохой игре. Ни структура российской экономики, ни настроения ее правящей верхушки никогда не были так тесно связаны с Западом, как сегодня. И никогда (за последние сто лет как минимум) международный авторитет ее руководства не был так низок. Перефразируя известную шутку Бориса Немцова, играть в Сталина можно, только отказавшись от стиля жизни Абрамовича. К этому те, кто одновременно управляет и владеет Россией, не готовы. Владимир Путин, может быть, и досидит до конца своего четвертого президентского срока. Запад, на самом деле, боится перемен в России, так что давление на Кремль будет дозировать. Но триумф 18 марта оказался безнадежно испорчен событиями последних недель. И этого уже не исправить»[776].

Россия в очередной раз возвращается на мифологему своего особого пути. Правда, социологи отмечают, что это концепция немецкая — sonderweg[777][778].

Следует признать, что подобная ситуация своего пути в современном взаимозависимом мире приведет к серьезному отставанию России от всех процессов развития. Один раз это уже произошло, когда по экономическим причинам «только за первую половину 90-х страну покинули 70–80 процентов математиков, 40 процентов физиков-теоретиков»[779]. Это говорит статья в российском военном издании с интересным заголовком и подзаголовком — «Академический спецназ. Как вернуть ум в Россию».

Наш мир системен. Но эта системность создается совместными усилиями. К сожалению, нельзя создать своей теории вероятности, она всегда будет общей.

Однако А. Дугин заговорил даже об эпистемологической оккупации: «Бывает и эпистемологическая оккупация. Когда то или иное общество или страна оказываются в концептуальной или интеллектуальной зависимости от гегемона. Россия живет по либеральной конституции, скопированной с западных образцов, руководствуется либеральными принципами экономики, навязанными нам Западом. Следует либеральным установкам в культуре и образовании. Мы живем в условиях либеральной диктатуры. Если человек не признает нормативов и догм либерализма, он маркируется как бунтовщик. И сегодня можно говорить, что мы имеем дело с восстанием в эпистемологической колонии»[780][781].

К счастью или к сожалению, но выигрыш от движения вперед вместе несомненно присутствует. И никто его никак не отменит. Даже Китай, не потерявший на политическом уровне ни Маркса, ни Ленина, строит госкапитализм, выпуская продукцию по западным лекалам. И это позволило ему вырваться вперед, уже на следующем этапе создавая свои собственные передовые технологии.

Нарративы принципиально виртуальны, поэтому они готовы нарисовать любую картинку, исполнить любые роли, повести население на любые свершения. Только жалко будет усилий, столь активно затраченных на разжигание конфликта, поскольку за амбиции отдельных политических игроков будет платить все население.

3. Пространство правды и пространство лжи стали сближаться, отсюда фейки и постправда

Прошлый мир пытался жестко разграничить пространство правды и пространство лжи. Журналистика имела свои нормы, которые не допускали прихода лжи в пространство правды, тиражируемое массовыми коммуникациями. Конечно, в том мире была и пропаганда, где эти два пространства могли пересекаться.

В принципе считается, что каждая страна передает вовне тот пропагандистский образ, который отражает то, чем она обладает в наименьшей степени. Советский Союз проецировал зажиточную жизнь своих граждан, а США — высокий интеллектуальный уровень своих. Поэтому Советский Союз показывал условного токаря Петрова в его новой квартире, где за окном можно было увидеть его собственную машину. То есть он создавал картинку всеобщего счастья, показывая картинку реально существующего индивидуального счастья. То есть правда на одном уровне оказывался ложью на другом, поскольку однотипного коллективного благополучия не было.

Пропаганда в этом плане похожа на литературу. И та, и другая пытаются на индивидуальных фактах показать правила, тренды. И в этом заложена возможность лжи, когда госпропаганда начинает это использовать. Для обычного человека фильм «Кубанские казаки» и был правдой, а не его нелегкая собственная жизнь за окном, которую он рассматривал как исключение.

Литературные нарративы сильны тем, что обладают стратегическим влиянием в отличие от сообщения в газете. Газета завтра будет уже другой, а роман сохранится еще долгое время. Тексты Оруэлла подействовали намного сильнее любой газетной статьи. И сегодня, например, США усиленно разрабатывают методы борьбы с нарративами радикального ислама, поскольку они управляют разумом сильнее, чем нарративы американские[782][783][784][785][786].

В принципе любой информационно-коммуникативный продукт несет в себе потенциальную опасность, поскольку за ним может стоять «подрывная» по отношению к имеющейся виртуальная система. Например, на наших глазах полем битвы вдруг стал интернет[787]. А этого нового пространства вообще не было несколько десятилетий тому назад.