Книга Чужие берега - Сергей Протасов

К половине девятого были в шести милях восточнее мыса Есамазаки, хорошо видимого с крайнего правого в завесе «Грозного». Как только открылся мыс, «Урал» и «Жемчуг» отозвали сигналом к броненосцам, в то время как истребители, увеличив ход до пятнадцати узлов, двинулись в пролив, намереваясь еще до наступления полной темноты укрыться в тени его северного берега.

На них в дело пошел самый лучший уголь, так что из их труб на таком ходу почти не было дыма. Только жаркое марево, как испарения пота со спин кочегаров, шуровавших в дышащих огнем топках. Но тут начала работать японская станция беспроволочного телеграфа, и в ту же минуту с мыса взлетела красная ракета. Отряд был обнаружен.

К первой японской станции присоединились одна за другой еще не менее трех, расположенных неподалеку, хотя сигналы некоторых и были заметно слабее. Поскольку наше присутствие уже явно было открыто противником, запрет на пользование беспроволочным телеграфом сняли, и Андржиевскому приказали по радио провести разведку на пути следования эскадры, не заботясь более о скрытности.

Броненосцы тоже начали набирать ход, давая на винты все, что могли выжать из машин. Впереди них маневрировали оба крейсера. Вот только с дымом у главных сил было все наоборот. Густые клубы вываливали из труб, их тут же подхватывало ветром и сносило влево за корму. Эти темно-бурые, почти черные шлейфы, даже в совсем темной восточной части горизонта явно выделялись среди остатков серого полотна туманного покрывала. Они наверняка были заметны издалека с окружавших пролив возвышенностей. Но ждать ночи и лишь потом приближаться к проливу в полной темноте, не имея возможности точно определиться с местом, было слишком рискованно.

Постоянно ведя переговоры по радио со своей разведкой, уже скрывшейся из вида на юго-западе, Небогатов с главными силами, подтянув крейсера, начал втягиваться в восточное устье пролива. С ушедших вперед эсминцев докладывали, что контактов с противником не имеют, но его переговоры хорошо слышат. Нашему телеграфированию пока никто не мешал. На всех кораблях экипажи стояли по боевому расписанию. Прорыв начался.

В этот момент доложили, что во второй кочегарке «Николая» резко подскочила соленость питательной воды. Причину установить сразу не удалось. Подачу воды к котлам аварийного котельного отделения немедленно перекрыли, приняв все положенные меры, чтобы избежать их прогара. Пустить в котлы морскую соленую воду значило быстро и наверняка их угробить, а до российских берегов было еще более пятисот миль, которые, вполне вероятно, придется идти с боем.

Одновременно сильно потек холодильник левой машины и начал греться ее мотылевый вал. Устранить неисправности не удавалось. Вал грелся все сильнее. Его охлаждали, поливая маслом, но это не помогало, только в отсеке стало тяжело дышать от масляных паров. Вентиляция не успевала их вытягивать. По докладу флагмеха, машину неизбежно придется остановить в ближайшее время.

Носовое котельное отделение было исправно. Его котлы запитывались в данный момент от правого холодильника и из междудонных отсеков. Но имевшейся там воды не хватало даже на прорыв через пролив, а один только правый, едва живой, холодильник не перекрывал и половинной потребности котлов.

В такой ситуации о продолжении прорыва не могло быть речи. Нужно было срочно заниматься ремонтом. Уже почти стемнело, так что шансы оторваться от противника после резкой смены курса имелись. На максимальном, теперь всего лишь одиннадцатиузловом ходу, используя и остатки пара второго котельного отделения и еще не выведенную из действия аварийную левую машину, флагман начал разворот влево, ведя за собой эскадру.

Еще до начала маневра, в 20:58 Небогатов приказал дать радио на истребители с приказом вернуться. Но отправить эту телеграмму уже не успели. Японцы начали забивать все наши передачи сразу с нескольких станций.

Не желая показать своего места, давать сигнал на общий отход ракетами не стали. А чтобы вернуть ушедшие в пролив миноносцы, семафором передали на «Жемчуг» приказ увеличить ход и догнать их. Но только крейсер начал набирать обороты, с него углядели чуть впереди правого траверза, всего в двадцати трех кабельтовых, силуэты трех истребителей, один из которых был двухтрубным, а значит, однозначно японским. Они шли короткой колонной, наперерез, большим ходом.

Судя по тому, что обнаруженные корабли постепенно забирали к западу, явно стремясь охватить голову нашего отряда, оставаясь в тени берега, чтобы занять удобную для атаки позицию, с них русскую эскадру тоже видели. О появлении вражеских миноносцев немедленно сообщили на флагман, резко положив право руля. Орудия готовились открыть огонь, ловя в прицелы низкие силуэты, уже едва различимые в сумерках.

Но японцы разглядели этот маневр и боя не приняли, резко добавив хода, а потом повернув на юг и быстро разминувшись на контркурсах. Огня открыть ни один из противников так и не успел. Серые тени быстро пропали из вида. А «Жемчуг», описав почти полную циркуляцию через правый борт, лег на восточный курс, проверяя, не идет ли кто за первым отрядом японских миноносцев. Уже закончившая разворот на восток эскадра с него была еле видна справа по курсу.

Все так же идя на полном ходу и никого более не обнаружив, крейсер второго ранга быстро обогнал ее, заняв позицию впереди флагмана. Теперь он был головным. За ним шли «Наварин» с «Николаем», а потом «Урал». Когда замыкавший колонну «Урал» еще только проходил точку разворот, его сигнальщики в «вороньем гнезде» фок-мачты видели на фоне остатков вечерней зари неясную тень, прошедшую немного западнее отряда курсом на северо-запад. Разглядеть, кто это был, не удалось, но что не миноносец, а что-то гораздо большее, это точно.

Спустя всего восемь минут после возвращения «Жемчуга» где-то за кормой отходившего отряда вспыхнула короткая, но ожесточенная перестрелка из скорострельных орудий, в том числе и средних калибров. Были видны лучи боевых прожекторов и осветительные ракеты. Затем все стихло. Потом еще неоднократно начиналась стрельба в проливе, вероятно, это наши истребители пытались прорваться обратно, но помочь им с востока никто теперь не мог. Рисковать в ночном бою, будучи едва способными самостоятельно передвигаться, тяжелыми кораблями и единственным аэростатоносцем было неразумно, а единственный быстроходный крейсер был связан их охраной.

Довольно скоро все стихло. Чем кончился бой, никто не знал. Среди множества взлетавших еще недавно во входе в пролив сигнальных и осветительных ракет разобрать какие-либо сигналы возможности не было. Радио использовать также не получалось.

Вскоре совсем стемнело, и Небогатов довернул к северу, где из-за тумана мрак был гуще и, как казалось, безопаснее. В течение часа шли максимально возможным ходом. «Жемчуг» все так же держал позицию впереди головного «Наварина», идя широким зигзагом на шестнадцати узлах и ведя разведку. Следом, тоже периодически резко меняя курс, шли броненосцы и «Урал».

В 22:30, когда по счислению находились в четырнадцати милях северо-восточнее мыса Есамазаки, ход пришлось резко сбавить. На «Николае» все же остановили левую машину. Чтобы сохранить хорошую скорость продвижения, «Урал» сразу взял аварийный броненосец на буксир. Так шли до рассвета.