Книга Выбор - Александра Руда

— Надо же, — пробормотал полугном, стараясь не обращать внимания на боль, — какой умный мальчик.

Этот зомби быстро отправился на тот свет, а за ним и другой. Ола лежала на земле, не шевелясь. Подавив стон, Отто опустился на колени рядом с подругой. Даже не будучи целителем, он понимал, что жить ей осталось совсем немного.

— Ола! Ола! Ола! — начал звать он.

Зачем, он и сам не знал. Может, чтобы попросить не умирать? Может, чтобы рассказать, как ему будет одиноко без нее?

— Ола! Ола!

Девушка открыла глаза. Отто обрадованно наклонился к ней, видя, что подруга хочет что-то сказать.

— Я еще вас переживу, — внятно сказала Ола и перестала дышать.

— Ола! — закричал полугном и зарыдал. Ему казалось, что умерла какая-то его часть. Правда, к скорби примешивалась небольшая досада: Ола даже перед смертью поступила по-своему. Неужели она не могла сказать что-то вроде: «Передай Ирге, что я люблю его», или «Пусть о моем подвиге расскажут потомкам», или «Похороните меня с музыкой!». Нет, надо было сказать: «Я вас всех переживу» — и умереть! Кто же после такого помирает?

— Отто, — полугнома кто-то тронул за плечо. Он обернулся и увидел барона ня Буя. — Мы с дружиной приехали на помощь. Что с ней?

— Умерла.

Барон тяжело выдохнул, и его пальцы сжали плечо Отто. Полугном застонал от боли, но барон его не услышал. Рон смотрел на то, что когда-то было Олой, сжав губы, и вдруг сказал:

— У вас же есть целитель! Он сможет вернуть ее к жизни. — Молодой человек расстегнул плащ и положил его на землю. — Помоги мне ее погрузить.

Отто одной рукой молча помог барону. Он не хотел зря обнадеживать Рона, но в способности Варсони оживить истерзанное тело он сомневался. Одно дело — роды принимать, а другое — пытаться вдохнуть жизнь в переломанные кости и смятые внутренности. Барон быстрыми движениями прицепил пряжки плаща к подпруге коня и сам побежал рядом, держа плащ задругой конец. «Видно, у парня есть опыт спасения товарищей с поля боя», — тупо удивился Отто и медленно побрел вслед, оскальзываясь и шатаясь.

Зомби нигде не было видно. Горожане дружно гасили загоревшиеся дома, тут и там раздавались рыдания. Дружинники барона стаскивали в одну кучу остатки зомби, собираясь их спалить.

— Варсоня! — закричал Отто. — Варсоня!

Целителя нигде не было. Адреналин в крови полугнома закончился, его раны стали нестерпимо болеть, и, постанывая, он побрел домой.

В гостиной ярко горел свет. Ола, раздетая и уже отмытая от крови, лежала на столе. Барон занимался печью, подкладывая и подкладывая дрова. Варсоня, закусив от напряжения губу, колдовал над девушкой, разложив рядом инструменты из большого саквояжа. Отто молча прошел мимо, вошел в свою комнату и нашел припрятанную там бутыль самогона. Вернулся обратно. В гостиной почти ничего не изменилось. Ола все так же недвижимо лежала на столе, Варсоня смахивал с лица пот, а барон наполнял большой чан, стоящий на печке, водой. Чувствуя, как внутри все превратилось в лед и даже боль от руки отступила куда-то в глубину сознания, Отто вышел во двор, сел на лавку, зубами откупорил бутыль и принялся пить.

— Отто! Отто! Что с тобой?

Полугном открыл глаза, увидел перед собой Иргу и пробормотал:

— Ола погибла, — и снова закрыл глаза. Время для него остановилось.

— …Вставай, — раздался где-то рядом голос Варсони. — Только твоего трупа мне для полного счастья не хватало.

Отто осоловело посмотрел на целителя.

— Я уже перевязал твои раны, — сказал толстяк, настойчиво пытаясь поднять полугнома с лавки.

— Что ты здесь делаешь? — всполошился Отто. — А как же Ола?

— Все так же не дышит, — ответил Варсоня и с обидой добавил: — Меня выгнали оттуда. Сказали — иди занимайся горожанами. Ирга с собой другого целителя привез.

— Понятно, — пробормотал Отто, попытался встать и покачнулся.

— Потеря крови и алкогольное опьянение, — вздохнул Варсоня, помогая Отто дойти до двери.

Отто, шатаясь, ввалился в гостиную и упал на лавку.

В доме было нестерпимо жарко. Привезенный целитель — крупный мужчина средних лет — сосредоточенно занимался телом Олы, а Ирга, стоя на коленях перед большой черной свечой, не переставая, звал:

— Ола, Ола, милая, вернись, вернись, милая, я так люблю тебя, вернись, Ола, любимая…

Внезапно воздух над свечой сгустился и появилась фигура Олы — такая, какой помнил ее Отто: с волосами, небрежно скрученными в узел, в просторной рубашке и длинной широкой юбке яркой расцветки.

— Кто меня звал?

— Я, Ирга. Милая, вернись, любимая моя.

— Конечно, — сказал дух Олы. — Ты думаешь, я очень хотела умирать? Я тебе еще не всю жизнь испортила!

Дух исчез, и тело на столе зашлось криком, а потом обмякло.

— Нет, — сказал дух Олы, снова сгущаясь над свечой. — Я передумала возвращаться. Там больно.

— Милая! — взмолился Ирга.

— Еще немного, — процедил сквозь зубы целитель. — Задержи ее, иначе вся работа насмарку.

Фигура Олы начала таять.

— Милая, пожалуйста, не уходи, я прошу тебя, милая, разве я часто тебя о чем-то прошу? Милая, я люблю тебя, останься со мной, как я буду жить без тебя? Весь мой мир — это ты! — взвыл Ирга.

— Врешь, — сказал дух, передумав таять.

— Я не вру, клянусь тебе. Ну хочешь, я тебе сделаю постель из роз? Каждое утро буду готовить тебе завтрак.

— Нет, — сказал дух. — Я не хочу, мне там больно.

— Ну хочешь, я на нашу свадьбу надену белый костюм? — выкрикнул Ирга.

Дух замер в нерешительности.

— Не хочу, — капризно сказал он. — Ты в белом костюме, я в белом платье — будем сливаться.

— Хорошо, — сказал Ирга, развивая успех. — Тогда я куплю тебе белое платье у эльфов, хочешь? Настоящее эльфийское, без гномьих подделок.

— Ты разоришься, — сказал дух задумчиво. — И потом нам нечего будет кушать.

— Не разорюсь, — поклялся некромант. — У меня есть фонд, специально на свадьбу откладывал. Денег мне хватит.

— Все, — сказал целитель, устало опираясь о стол.

— Милая, возвращайся.

— Ладно, только смотри: ты обещал. У эльфов! — сказал дух и исчез.

Тело Олы на столе застонало.

— Тихо, тихо, — сказал целитель, проводя над ней руками. — Спи, спи…

У Отто закрылись глаза, и он сам заснул…

— Вот так все и было, — закончил полугном. Ты неделю лежала тут, как кабачок. Спеленатая и молчаливая.

Ребята с тревогой смотрели на меня, ожидая моей реакции.