Книга Тайны Нельской башни - Мишель Зевако

* * *

На следующее утро, как мы уже говорили, Буридан, Филипп и Готье д’Онэ проснулись в сомнительного вида таверне, куда их привел Бигорн. Эта таверна была той самой, которую содержал Кривоногий Ноэль, и в которой те, у кого возникали неприятности с законом, всегда находили – за честную плату – гостеприимство если не роскошное, то, по крайней мере, лишенное проблем и хлопот.

– Мессир Буридан, – спросил Бигорн, – у вас есть деньги?

– Деньги? Разве я не говорил тебе вчера, что разорен?

– А у вас, мессиры д’Онэ?

Покопавшись в карманах, Филипп и Готье д’Онэ на двоих сумели наскрести небольшую сумму, которая, видимо, показалась Ланселоту Бигорну достаточной.

– Это все, что у нас осталось, – сказал Филипп. – Считай, мы тоже разорены.

– Хозяину придется довольствоваться тем, что имеется, – проворчал Готье, убежденный, что речь идет о плате за ночлег.

– Он довольствуется, – промолвил Бигорн, направившись к двери.

– А теперь, – сказал тогда Буридан, – нам нужно решить, как быть дальше. Без денег, побежденные, преследуемые, мы имеем перед собой троих опасных врагов, которые хотят нашей смерти и против которых нам нужно что-то предпринять; прежде всего, это граф де Валуа.

Бигорн вздрогнул и остановился уже у самого порога.

– Затем королева, – продолжал Буридан, – которая придушила бы вас собственными руками, если бы могла.

– Та, которую я люблю! – прошептал Филипп, бледнея. – О! Буридан…

– Да, дорогой мой Филипп. И наконец Ангерран де Мариньи, отец той, которую люблю я, но также и тот, кто убил ваших родителей! Тот, кто и вас непременно убьет!

– Его я беру на себя! – проворчал Готье.

– Хорошо, – продолжал Буридан. – Именно потому, Филипп, что Мариньи, которого вы хотите убить, приходится отцом той, которую люблю я, именно потому, что я хочу убить королеву, которую любите вы, именно по этим причинам наше положение и представляется мне щекотливым; потому-то и нужно объясниться. Ситуация ясна в отношении лишь одного человека: Карла, графа де Валуа! И уж этим-то я займусь сам!

Бигорн окинул Буридана странным взглядом и прошептал:

– Граф де Валуа! Его отец!..

Хитрый бетюнец покинул комнату, в то время как трое друзей начали держать совет.

* * *

Ланселот Бигорн направился прямиком к старьевщику, уважаемому торговцу, с которым они были давно знакомы, – его лавка находилась здесь же, в воровском квартале.

Произнеся несколько слов на ухо этому старьевщику, Ланселот вложил ему в руку все то, что выгребли из своих карманов Филипп и Готье д’Онэ.

Лавка торговца была забита одеждами буржуа и ремесленников, как, впрочем, и дворян: плащами, короткими штанами, всевозможными головными уборами и камзолами – в общем, там имелось всё, что угодно.

Но, очевидно, ничего из всего этого не устраивало Бигорна, так как через секунду старьевщик провел его через потайную дверь в ту комнату, что располагалась за лавкой.

Там обнаружилось самое разнообразное оружие – луки, арбалеты, копья, шпаги, кинжалы, алебарды, – коим можно было бы вооружить целую роту, а также всяческое обмундирование, в том числе с гербом Валуа, Мариньи и даже королевским.

Здесь-то и сделал свой выбор Бигорн.

Из лавки он вышел уже лучником городского патруля.

За спиной, на ремне, у него висела большая кожаная сумка.

Ланселот направился к Лувру и не без внутреннего содрогания вошел в его большую башню, на первом этаже которой находилось королевское казначейство.

После того, как, благодаря костюму, он преодолел кордон из часовых и его провели в просторную комнату, где несли караул двенадцать королевских лучников, Ланселот Бигорн предстал перед неким человеком, которому, с самым простым видом, сказал:

– Я пришел за нашими двумястами золотых экю.

Казначей аж подпрыгнул в своем кресле и громко расхохотался.

– И кому же понадобились эти двести золотых экю?

– Да мессиру Жану де Преси, нашему прево.

Казначей вмиг сделался степенным.

Он понял, что речь идет о делах серьезных.

– Сам он, – добавил Бигорн, – сейчас лежит с лихорадкой в постели, но он вызвал меня к себе в спальню и сказал:

«Ланселот (так меня зовут), видишь эту сумку?»

«Да, мессир».

«Возьми ее и закрепи на спине».

«Готово, мессир».

«Хорошо! Теперь ступай к казначею Ее Величества королевы и попроси отсчитать тебе мои двести золотых экю, так как они нужны мне сегодня же».

Видя, что казначей совершенно сбит с толку, Бигорн, с видом человека, только что о чем-то вспомнившего, хлопнул себя по лбу и добавил:

– Я и забыл, что мессир Жан де Преси дал мне документ для вашей милости. Вероятно, чтобы передать вам привет… вот он.

Порывшись в сумке, Бигорн вытащил оттуда пергамент, который ночью угодил в руки Гийома Бурраска и Рике Одрио, и протянул его казначею, который прочитал бумагу, перечитал еще раз, встал и исчез в соседней комнате.

Ожидание вышло долгим.

Прошел час, другой, третий.

Ланселот почувствовал, как покрывается холодным потом лоб.

Но волновался он напрасно, наш отважный Ланселот. Подобно всем бюрократам времен прошлых, настоящих и будущих, казначей всего лишь проявлял превосходство общественного положения, заставляя ждать лучника господина прево, что, по его представлению, должно было внушить вышеназванному прево величайшее уважение.

Наконец к Бигорну подошел некий служащий и, предложив проследовать за ним, провел на второй этаж, где в сводчатой комнате на столе лежали груды золотых и серебряных монет.

У Бигорна от такого зрелища аж глаза на лоб полезли.

– Скажешь своему хозяину, – промолвил этот служащий, – что в казне оказалось лишь пятьдесят экю золотом. Остаток суммы мы выдали ему серебром, пусть не обижается – что есть, то есть.

– Мессир Жан де Преси выразился совершенно определенно: двести золотых экю.

– Говорю же, милейший: пусть мы и не всё выдаем ему золотом, сумма в итоге получается та же.

И он начал загружать в сумку Бигорна золотые и серебряные экю.

Затем закрыл сумку и добавил:

– А теперь проваливай!

Бигорн, который на протяжении всей этой операции ждал, что либо свод падет ему на голову, либо плиточный пол разверзнется под его ногами, либо какая другая катастрофа случится, дважды просить себя не заставил. Он удалился, из последних сил заставляя себя идти спокойным шагом.

Выйдя же за ворота, миновав подъемный мост, наконец, ступив на грязную мостовую улицы, наш славный Бигорн ощутил, что еще немного, и он потеряет сознание.