Книга Прими день грядущий - Сьюзен Виггз

Казалось, глубоко запрятанный дух вырвался наружу, и в глазах женщины сверкали холодные искры ужаса. Не отрывая взгляда от страшной раны на плече брата, Ребекка протягивала к нему молитвенно сложенные руки и кричала:

– Люк! Люк!

Увидев искру сознания в глазах сестры, услышав в ее устах свое имя, Люк с новой силой набросился на Черного Медведя, охваченный ужасным гневом. Движения его стали такими стремительными, что враг не успевал отвечать на них. После того, как томагавки упали на землю, мужчины сошлись в смертельной рукопашной схватке, подняв ножи и потрясая ими над головами.

Глаза противников излучали ненависть, лица были нахмурены. Неожиданно, словно сговорившись, враги расцепили объятия и, отбросив ножи, снова слились в неразрывный комок из тел и ругательств.

Черный Медведь дрался с кошачьей хитростью, но, благодаря своей силе, Люку удавалось отражать его удары и укусы. Наконец Люк уложил индейца на спину и сел на него верхом, так придавив коленями кисти рук, что тот не мог пошевелиться.

Широко раскрытые глаза воина говорили, что он осознает свое поражение. Несколько индейцев бросились ему на помощь, но резкий окрик вождя остановил их:

– Назад! Это бой Черного Медведя!

Злобно бормоча что-то под нос, воины вернулись на место.

Охваченный гневом, Люк принялся яростно наносить удары по лицу врага. Даже когда Черный Медведь явно ослабел, юноша не мог остановиться. Мария видела, как слезы текли по щекам Люка, перемешиваясь с потом.

Наконец удары ослабли, как утих и гнев юноши. Он с трудом поднялся на ноги и, спотыкаясь, грязный, окровавленный, направился к Ребекке, чей крик перешел в рыдания.

Но тут, как просыпающийся дикий зверь, за его спиной снова возник Черный Медведь. Лицо индейца было разбито до неузнаваемости, но черная ненависть придала ему силы. Подняв из пыли нож, он заковылял к Люку.

Мария услышала чей-то отчаянный крик и только потом поняла, что кричала она сама.

Черный Медведь уже занес нож, но Люк успел оглянуться и схватил его за руку. Пальцы индейца мертвой хваткой вцепились в оружие. Сначала лезвие блестело у самого горла Люка, потом переместилось к сильной смуглой шее индейца. Смешав дыхание, глаза в глаза, грудь в грудь стояли враги друг против друга, охваченные жаждой мести.

Дрожащей рукой Черный Медведь старался достать Люка ножом.

– Ты – убийца, Люк Эдер, – прохрипел он на ломаном английском.

– Нет! – выкрикнул Люк. – Ты недостоин, чтобы тебя убили.

– Ты – убийца, как и все белые!

Рот Черного Медведя искривился в отвратительной усмешке, и он неожиданно ослабил руку. Против воли Люка нож по инерции вошел в горло индейца; из раны хлынула темная кровь. По-прежнему улыбаясь, словно смакуя свою ненависть, Черный Медведь упал на землю. Его жизнь ушла в песок вместе с кровью.

Люк без сил рухнул рядом и молча лежал, глядя на поверженного врага. Мария тут же бросилась к юноше. Теперь она была, как никогда, нужна ему, чтобы помочь преодолеть страшное раскаяние, стоявшее в его глазах.

– Все кончено, Люк, – мягко сказала девушка.

– Я убил его, – произнес юноша, словно не услышав ее. – Я убил его.

– В конце концов, это именно то, чего хотел Черный Медведь: умереть в схватке, как истинный боец, и сделать из тебя убийцу. Ты не мог позволить ему победить себя. Он заслужил эту смерть. Посмотри на свою сестру, посмотри, что сделал с ней Черный Медведь.

Но не слова Марии, а рыдания Ребекки, помогли Люку пересилить презрение к самому себе. Рыжеволосая женщина ползала в пыли около Черного Медведя и выла, обливая его слезами, словно собака, оплакивающая своего хозяина, который не уставал пинать ее.

Забыв обо всем на свете, кроме того, что теперь он заберет сестру домой, Люк подошел к Ребекке и склонился над ней, шепча ласковые слова.

Только Мария поняла, что вокруг происходит что-то страшное. Яростные голоса индейцев становились все громче, потом от толпы отделился молодой воин с томагавком в руке и решительно направился к Люку. Мария преградила ему дорогу.

– Это была честная битва, – твердо сказала она. – Черный Медведь сам согласился на такие условия.

– Неноту убил одного из наших воинов. Он должен умереть.

Вперед выступил Пукиншво, старый вождь:

– Неноту дрался честно. Он не умрет. Но за отнятую жизнь надо платить.

– Мы привезли подарки, – в отчаянии сказала Мария. – Прекрасного иноходца, серебро.

– Ты знаешь, чего мы хотим, – сурово взглянув на девушку, оборвал ее Пукиншво. – Мы хотим тебя, Шепчущий Дождь.

Мария в ужасе отшатнулась, не веря своим ушам:

– Но я теперь живу среди белых. Я принадлежу им. Пукиншво рассмеялся:

– Не сомневаюсь, что тебе нравятся красивые дома и мягкие постели.

– Я работаю в городе белых. Там тяжелая жизнь, но у меня есть свое место.

– Ты будешь гораздо счастливее среди нас, среди людей твоего отца.

Толпа одобрительно загудела. Мария попыталась переубедить индейцев, но их оказалось невозможно смягчить. Она знала, что если добровольно не согласится остаться у шони, Люк умрет, но не бросит ее. Поэтому нужно было сделать так, чтобы он поверил, что все произошло по ее воле. От этого сейчас зависела жизнь Люка.

Мария помогла ему промыть и перевязать раны, ни разу не позволив себе подумать о том, что, возможно, видит любимого последние минуты, но дав клятву вернуться к Люку.

Когда он собрался, Мария взяла обеими руками любимое лицо, вглядываясь в каждую его черточку, линию, изгиб.

– Я остаюсь здесь, Люк, – наконец произнесла она со спокойной твердостью.

Люк отшатнулся, словно Мария ударила его, и с побелевшим лицом прошептал:

– Мария…

– Это мои люди, – торопливо ответила девушка. – Мне не хватает их, как не хватает свободы, песен, обрядов, чувства принадлежности…

– Но ты принадлежишь мне! – почти закричал Люк.

«Да, да!» – вторило ее сердце, но она лишь моргнула, чтобы смахнуть непрошеные слезы, впервые в жизни навернувшиеся на глаза.

– Пожалуйста, Люк! Я так решила!

– А что же будет с нами? – встряхнул ее за плечи Люк. – Я ведь не притворялся, когда прошлой ночью женился на тебе по обряду твоих предков. Ты моя жена, черт возьми!

Мария опустила глаза:

– Нам было легко мечтать там, в зарослях, Люк. Если бы я вернулась в Лексингтон, все сложилось бы по-другому. Твоя семья, люди в городе – они не примут меня.

– Но…

– Это мой выбор. Пожалуйста, смирись с ним, почти дрожа от горя и отчаяния, Мария поцеловала его в щеку. – Уходи, Люк, увози домой сестру.