Книга Случайная - Екатерина Риз

Я помолчала, разглядывала нарисованный пион на боку чашки. Обдумывала, что могу девчонкам сказать.

- Просит дать ему время, - призналась я, в конце концов.

Маша растерянно моргнула, а вот Анька живо поинтересовалась:

- На что?

Я лишь плечами пожала.

- Сообщить забыл.

- Он же с Алиной. Все только об этом и говорят, что они снова сошлись, что Давид одумался.

- Может, он одумался до такой степени, что испугался? – предположила Маша.

Я на неё посмотрела. Спросила:

- Он с тобой говорил?

- Говорил, конечно, - не стала она отнекиваться. – Но он всегда больше любил задавать вопросы, чем на них отвечать. Появляется, как по расписанию, дотошно выспрашивает, как у меня дела, что нужно. А когда я говорю, что ничего, что я справляюсь сама, уходит недовольным.

- Герой без подвига, - пробормотала я. – Так у него и латы потускнеют.

Анька ухмыльнулась, а Маша глянула с укором.

- Но что-то он должен про Алину говорить, - встряла Анька после короткой паузы. – Как ему живётся, как спится, в конце концов.

Маша махнула на неё рукой.

- Ты что, он такие темы со мной никогда не обсуждает.

- Конечно, - фыркнула сестра, - ты же его голым никогда не видела.

Маша строго поджала губы и наставительно проговорила:

- Видела. Вот поэтому и не обсуждает.

- Ох ты боже мой, - одними губами пробормотала Анька. Кинула на меня взгляд исподлобья.

Маша вернулась к своему чаю, голову склонила, и тогда уже, таинственным шёпотом сказала:

- Но счастливым он не выглядит. Я помню, когда они только поженились, Давид казался окрылённым. У него столько планов на будущее было, идей, мне кажется, он её тогда по-настоящему любил. А сейчас… – Маша на секунду призадумалась, после чего обречённо качнула головой. – Его никто не в состоянии образумить.

- А Лида? – Анька на стуле выпрямилась, потрясла меня за руку. – Поговори с ним.

- О чём? – изумилась я. – Я всё ему уже сказала. Наверное, даже больше, чем нужно было. Хочет он с ней жить, пусть живёт. Только пусть тогда меня в покое оставят, всем своим благородным семейством. Иначе ещё чуть-чуть, и я сама убегу, Аня. А не хотелось бы, мне работа нравится, и платят за неё весьма неплохо. А у меня нет богатого папы, на шею пристроиться не к кому.

На этой прискорбной ноте, девичник пришлось завершить, и отправляться в ресторан, приступать к своим непосредственным обязанностям. Если честно, жутко не хотелось работать, я завидовала людям, которые в новогодние каникулы могли полноценно отдохнуть, и от этого самого отдыха устать. Несмотря на то, что работу я свою любила, и девчонкам не соврала, но в последнее время почти каждый рабочий день приносил мне немало душевных стрессов, и это меня печалило.

И этот день, первый рабочий день года, не стал исключением. Не успел закончиться обед, как в ресторане объявилась Алина Потапова. Вошла в распахнутые двери с видом царицы, но, ради справедливости, стоит отметить, что и выглядела она замечательно. Цветущая, улыбчивая, искрящаяся, как Снегурочка, бриллиантами, а в руках держала белоснежный песцовый полушубок. Прошла мимо меня летящей походкой, и лишь на одно мгновение улыбка на её лице померкла, когда она увидела меня за стойкой администратора. Я про себя чертыхнулась ровно в тот момент, как Алина появилась в дверях, и ещё разок, когда мы всё же столкнулись взглядами. Она прошествовала мимо меня с гордо поднятой головой, а я едва слышно фыркнула.

И сколько это будет продолжаться?

- Николай Петрович у себя? – услышала я её голос, когда она обратилась к одному из официантов. Хотя, этот вопрос должна была задать именно мне. Но, по всей видимости, обратиться ко мне, стоило ей слишком больших усилий. – Он должен меня ожидать.

Ожидать! Появления Алины Михайловны все вокруг должны ожидать! Надо полагать, с благоговением.

Алина прошла через зал к двери кабинета Озёрского и скрылась за ней, а я осталась на своём месте гадать, по мою душу она в очередной раз пожаловала, или нет. Анька тоже заинтересовалась, кивнула мне из-за барной стойки, а я лишь пожала плечами. Знать ничего не знаю. Но знать хочу, что отнекиваться?

В кабинете у Озёрского Алина провела минут двадцать. Я без конца поглядывала на закрытую дверь, даже пару раз прошла мимо неё, но, конечно же, услышать что-то, даже при определённом желании, было невозможно. Вокруг люди, сотрудники ресторана и посетители, и моя тяга к двери в кабинет начальника была бы замечена сразу. А потом дверь открылась, Алина и Николай Петрович вышли в зал, и я лишь в последний момент успела свернуть, чтобы на них не натолкнуться. Прошмыгнула у них за спинами, и поспешила к своему рабочему месту. Но всё же успела услышать голос Алины, ровный и настойчивый:

- И всё же я считаю, что шторы следует поменять. Чтобы всё было в одной цветовой гамме.

Я шла к стойке администратора, и озадаченно хмурилась. С чего вдруг Алине Потаповой в «Алмазе» шторы менять?

Целых полчаса я наблюдала за этой парочкой. Как они расхаживают по залу, что-то обсуждают, шушукаются, после чего присели за дальний столик у самой сцены, и Алина достала из сумки ежедневник в добротной, кожаной обложке. Вещь, по виду, совершенно мужская. Но она открыла ежедневник и принялась что-то записывать, время от времени останавливаясь, слушая Петровича и постукивая кончиком ручки по странице. Анька как-то незаметно перебазировалась в дальний угол бара, чтобы быть как можно ближе к их столику. с энтузиазмом натирала бокалы полотенцем, а сама разве что ушами не шевелила, стараясь услышать чужой разговор. И в какой-то момент, я его даже заметила, сестра замерла и кинула на меня ошалевший взгляд через весь зал. Я непонимающе нахмурилась, а Анька вдруг сделала страшные глаза и выразительно провела пальцем по горлу, лицом изображая мученическую смерть. Это выглядело странно, и могло означать, что угодно, зная мою сестру. Поэтому я лишь пальцем у виска покрутила, прося её не увлекаться, всё-таки люди вокруг.

Наконец, Петрович с дорогой гостьей из-за стола поднялись, и Алина собралась уходить. Она снова сияла улыбкой, позволила Озёрскому приложиться к своей ручке, а тот, мало того, что бережно держал её руку двумя ладонями, так и на самом деле наклонился, чтобы запечатлеть, так сказать, своё колоссальное уважение. Я внимательно наблюдала, ожидая прикосновения его губ к руке Алины Потаповой, даже брови вздёрнула, но в последний момент что-то пошло не так, они снова заговорили, на что-то отвлеклись, и Алина осталась без поцелуя. Подозреваю, что это был хитрый манёвр Петровича. Он хоть любитель выказать некоторым посетителям крайнюю степень своего уважения, но за рамки собственного самоуважения никогда не выходит. И с Алиной Потаповой поступил также. Мне бы у него поучиться надо, стать немного похитрее.

Ради этой хитрости, я навесила на лицо формальную улыбку.