Книга Город Змей. Книга 3 - Даррен Шен

Я не отвечаю. Райми прав. Смерть притаилась и ждет меня, если я пойду ей навстречу.

— Мне не страшно умереть, — усмехаюсь я. — Я не буду жалеть, если мне выпадет этот жребий.

— Я верю тебе. — Райми улыбается. — Но ты не должен умирать. Я сам могу все сделать. Или вы будете жить, мистер Джири, или просто принесете себя в жертву. Выбирайте.

— Его выбор никому не интересен, — прерывает его Вами, — это я не уступлю ни при каких…

— Вспомни про свою куклу, — вмешивается Ама. — Если ты атакуешь их, Койя уничтожит ее.

— Я ей первый оторву ее поганую голову, — огрызается он.

— Хочешь подвергнуть себя такому риску? — Ама пожимает плечами. — Мир полон людей, которых ты можешь прикончить. Неужели эта горстка безумцев стоит того, чтобы рисковать жизнью?

Он некоторое время смотрит на нее, потом задумчиво щелкает языком:

— Ну, если ты так ставишь вопрос… Ладно, Кардинал, завершающий удар принадлежит вам. Наслаждайтесь.

— Непременно. — Райми поворачивается к Аме: — Увидимся через несколько дней? — В его единственном глазу светится надежда.

— Думаю, да.

Он смотрит на меня и подмигивает:

— Было интересно познакомиться с тобой, кровный братишка.

— Мне тоже, — улыбаюсь я.

— Зайди ко мне, когда я вернусь. Надо обсудить несколько важных дел.

— Зайду, — обещаю я и начинаю расстегивать застежки жилета, но тут вспоминаю про кукол, спрятанных под ним, и издаю притворный стон. — Дай ему свой жилет, — говорю я своему отцу, — я потянул мышцу. Не могу двигать плечом.

Вами стаскивает с себя жилет, надевает его поверх одежды Райми и показывает ему, как соединить контакты. Кардинал машет нам рукой, потом, хромая, устремляется по туннелю вслед за Койей, а мы разворачиваемся и начинаем выбираться наверх к огням большого города.

Я испытываю мучения, которые не смог бы вытерпеть обычный человек, но в этом нет ничего нового. Я провел последние несколько месяцев во вселенной боли, исследуя все ее звезды, планеты и астероиды. Виллаки подвергли меня всем видам мыслимых и немыслимых мучений, а эта гнусная ведьма смотрела и смеялась. А потом они мучили меня снова. И снова. Теперь разница только в том, что я стал свободной птицей. Я могу остановиться, сесть, расслабиться. Любая самая малая возможность отдохнуть воспринимается как блаженство. Но если я остановлюсь, то уже не смогу встать. Буду просто лежать, пока не умру.

Волоча левую ногу и скрипя немногочисленными оставшимися зубами, я продвигаюсь вперед, преодолевая боль, даже приветствуя ее, — чем хуже я себя чувствую, тем с большим наслаждением отправлю в преисподнюю этих ушлепков. Я отдал свой светильник Джири, так что приходится действовать в темноте. Но это меня не особенно огорчает. Мне не обязательно видеть, чтобы найти эту каракатицу. Я смог бы сделать это, даже если бы был слепоглухонемым.

Не знаю, что будет со мной, когда я убью Койю. Я был создан, чтобы жить вечно, защищенным от смерти, но эта власть исходила от королевы и ее священников. Возможно, когда их не станет, я также прекращу свое существование. Ну что ж, пусть будет что будет. Я провел десять лет, приучая себя к жизни без конца, но к бессмертию непросто адаптироваться. Подлинная смерть не всегда нежеланная перспектива.

Но я буду скучать по Аме. Увидеть ее снова стоило того, чтобы вынести любую боль и унижения. Я думал, что женщина, посланная священниками, чтобы завлечь меня в ловушку, была призраком. Я выбросил ее из головы во время долгих дней и ночей страданий. Не смел даже подумать, что она настоящая. Теперь, когда я знаю, что это так, я мечтаю остаться с ней, рассказать, что она значила для меня, как мне было больно пожертвовать ею. Я хочу объяснить ей, что у меня не было выбора, что я был марионеткой, не могущей перерезать свои веревки. Я хочу коснуться ее, хотя бы только раз, поцеловать, прошептать на ухо слова, которые не могу сказать никому, кроме нее, потому что не могу любить никого, кроме нее.

Но я боюсь. Что, если она оттолкнет меня? Что, если она ненавидит меня за все, что я сделал с ней? Лучше умереть один раз по-настоящему, чем быть отвергнутым ею. В пещере Койи она заботилась обо мне, но это могло быть простое сострадание. Может, это и к лучшему, если мой дух вырвется на свободу, когда я уничтожу инков.

Теперь я близко от цели — один или два поворота. Их голоса я слышу так же ясно, как удары ножей о каменную кладку, в которой они неистово стараются проделать брешь. От мерцающих огней светильников туннель кажется теплым и уютным. Жрицы не могут ориентироваться в темноте так же свободно, как виллаки, хотя провели всю жизнь, не видя даже света луны, которой поклоняются.

Я должен был привести их к луне. Если бы я признал власть священников и стал действовать заодно с Джири и остальными сыновьями Паукара Вами, они бы поднялись из глубин. Под сенью статуи Манко Капака, доминирующей над городом, Койя утвердила бы свою королевскую власть, мамаконы стали бы самыми модными дамами, а виллаки — самыми могущественными мужчинами. Они достигли бы верховной власти. Эта мечта заставляла их двигаться к цели во мраке и убожестве. Она была целью их жизни. Более благородный человек мог бы почувствовать к ним жалость — они были рождены для такой участи и ничего не могли поделать, — но я — жестокий сукин сын и не чувствую ничего, кроме злобной радости от мысли, что скоро разрушу их тщательно продуманные планы.

Я уже почти настиг их. Короткая пауза — перевести дыхание и размять пальцы, чтобы раньше времени случайно не нажать на кнопки на жилете. Потом надеть на лицо улыбку, ковыляя, преодолеть последний поворот и выйти на всеобщее обозрение.

Этот туннель уже остальных, с низким потолком — в него едва протиснули кровать. Завал можно преодолеть — инки перебрались бы через него, если бы не их разбухшая королева, — но его трудно расчистить. Все священники и жрицы заняты этим, но как только они расчищают его, сверху сыплются новые потоки камней. В любой момент может обвалиться потолок. Это опасное дело, требующее осторожности и времени, которого у них больше нет.

— Развлекаетесь? — громко спрашиваю я, и две дюжины испуганных лиц стремительно поворачиваются ко мне. Койя находится ближе всех, и я слышу, как она шипит от страха, делая какие-то движения своими заросшими жиром руками, как будто желая защититься от меня. Священники и служанки бегом устремляются к Койе и выстраиваются перед ней. Я усмехаюсь:

— Я услышал, что вы устраиваете вечеринку, и решил присоединиться.

— Где остальные? — кричит англоговорящий виллак.

— Их нет.

— Умерли? — вскрикивает он удивленно.

— Нет, кусок дерьма, они вернулись в город.

Он хмурится:

— Ты пришел один?

— Заткнись, гнида! — Я делаю шаг вперед, чтобы лучше видеть Койю. — Меня интересует пчелиная матка, а не ее трутни.