Книга Как Китай стал капиталистическим - Нин Ван

Правительственная монополия на идеи создала опасную ситуацию, когда «несогласие с мнением руководства приравнивается к противозаконной деятельности», как с горечью сказал в начале реформ Дэн Сяопин[264]. Не имея возможности выразить свою обеспокоенность и высказать свои взгляды, несогласные с общепринятой точкой зрения неизбежно вступают в конфликт с правительством. Люди, способные мыслить критически и независимо, – самые ценные человеческие активы в любом обществе – часто воспринимаются обществом как политические диссиденты. А политических диссидентов обвиняют в том, что они выступают «против партии» и «против социализма», – обвинение, которое может стоить им работы и даже жизни.

Отсутствие активного рынка идей оставляет отпечаток на всем китайском обществе – от экономики до образования, от политики до права. Если судить поверхностно, китайская экономика и без свободного рынка идей добилась потрясающих успехов за время реформ. Политическое руководство, которое обосновывает свою легитимность непрекращающимся экономическим ростом и которое обогатилось и усилило свою власть благодаря свободному рынку товаров и услуг, могло прийти к выводу, что этого рынка вполне достаточно[265].

Но ничто не может быть дальше от истины. Прямое следствие отсутствия рынка идей – это отсутствие инноваций в области науки и техники, являющееся ахиллесовой пятой растущей обрабатывающей промышленности Китая. Дефицит инноваций и сохранение государственных монополий сильно сказываются на диапазоне возможностей для выгодных инвестиций. Производить товары, заказанные другими фирмами, вместо того чтобы разрабатывать собственный продукт, становится доминирующей стратегией китайских предпринимателей. Вез открытого, свободного рынка идей Китай не сможет поддерживать прежние темпы роста или стать глобальным центром технологических инноваций и научных открытий. В начале реформ, как только были сняты идеологические барьеры, Китай принялся наверстывать громадное отставание от Запада в науке, технологиях и ноу-хау. Но чтобы экономика в будущем росла прежними темпами, Китай должен пойти по пути инноваций – предложить новые продукты на мировом рынке, сократить потребление энергии и перейти на экологически чистые ее виды. Хотя Китай всего за 30 лет превратился из отсталой аграрной социалистической страны в самую динамичную промышленную державу мира, ему еще многое предстоит сделать, чтобы выйти на лидирующие позиции в производстве идей.

Отсутствие рынка идей препятствует строительству гармоничного общества и культурному обновлению в Китае. Гармония, как ее понимают китайцы, требует звучания разных голосов. Но она возникает только в результате взаимодействия различных голосов на рынке идей. Судьба любого правительства должна зависеть от его способности создавать и защищать материальное изобилие. Однако точно так же она зависит от его способности поддерживать и совершенствовать мир идей. Этот мир идей напоминает «третий мир» Карла Поппера (Popper 1978): он включает продукты человеческого мышления, возникающие вследствие наших попыток понять, кто мы и как работают природный и социальный миры. Эти две задачи, обозначаемые в Китае как развитие «материальной и духовной цивилизации», тесно взаимосвязаны. Мир материального изобилия был бы скучен и хрупок, если бы его не оживлял богатый мир идей; мир идей был бы призрачен и недолговечен, не покойся он на мире изобилия. В современном мире экономика становится все более наукоемкой, и долгосрочное процветание рынка товаров зависит от того, насколько активен рынок идей, посредством которого знания добываются, распределяются и накапливаются. От активности рынка идей зависит, насколько быстро будут образовываться новые предприятия, изобретаться новые продукты, создаваться новые отрасли. Более того, рынок идей приводит в движение рынок товаров и услуг. Если рынок товаров работает, признавая потребительский суверенитет, то рынок идей напрямую формирует потребности, определяет, какой именно тип потребителей (а также предпринимателей, политиков и юристов) преобладает в экономике, их характеры и ценности, – ив конечном счете решает, каким должен быть рынок товаров и насколько эффективно он работает.

Благодаря конкурентному рынку товаров и услуг Китай уже давно стал излюбленным местом для иностранных инвестиций: многие транснациональные компании, входящие в список Fortune 500, вкладывают средства в китайские фирмы. Однако без активного рынка идей Китай не способен удержать талантливых людей, которые продолжают уезжать за границу. Растущему профициту финансового капитала соответствует соизмеримый дефицит человеческого капитала. Это вопиющее расхождение выявляет слабое место рыночной экономики с китайской спецификой.

12

Вмешательство государства – далеко не единственное препятствие для возникновения в Китае рынка идей. Китайская политическая власть во времена правления как Гоминьдана, так и Коммунистической партии редко когда присматривалась к рынку идей. На переломе XIX и XX веков, когда Китаю угрожали западные державы извне и междоусобицы милитаристов изнутри, политические партии, возникшие в Китае в этот период, были поглощены проблемой выживания нации[266]. И Гоминьдан, и Коммунистическая партия Китая создавались как тайные революционные организации и быстро переросли в полувоенные объединения. Находясь под влиянием социалистической революции в России, обе партии немедленно обратились к террору и насилию, признавая при этом важность дисциплины и контроля. Коммунистический интернационал принял непосредственное участие в создании Коммунистической партии Китая и реорганизации Гоминьдана в 1920-х годах. Наследие Коминтерна оказало неизгладимое влияние на развитие этих партий и во многом их сформировало. Кроме того, вражда друг с другом приучила и ту и другую партию к насилию и террору, укрепив склонность к авторитарным методам правления посредством силы и принуждения. Заявление Мао Цзэдуна о том, что «политическая власть исходит из ствола винтовки», передавало сущность китайской политики. Рынок идей сохранялся только на территориях, находившихся вне контроля обеих партий, – в таких местах, как Шанхайское международное поселение или Гонконг.

Возможно, под влиянием японского слова, обозначающего политическую «партию», Гоминьдан и КПК называли себя китайским словом «дан». Иероглиф «дан» содержит множество отрицательных значений. Любая партия привычно воспринималась как тайная, коварная сила, действующая в интересах узкой группы людей в ущерб общественным интересам и вредящая хорошему управлению. Такие коннотации отчетливо слышатся в китайском высказывании «цзе дан ин ши», которое буквально означает: «Создай партию, чтобы преследовать личные интересы». Это противоречит духу традиционного политического мышления в Китае – «тянь ся вэй гун», или «мир для народа»[267]. Опыт партийной политики в Китае на протяжении всего XX века не опровергает этой аксиомы, но ее историческое наследие не позволяет надеяться на свободную конкуренцию партий, которая могла бы создать рынок идей.