Книга Долгое молчание - Этьен ван Херден

Сообщили в полицию, в соответствующих юридических выражениях из уст Писториуса уведомили судью; речь шла о том, что стреляли в цесарку, но француз, не знавший правил стрельбы, возбужденно побежал прямо под пули. Вдобавок невозможно было установить, чья именно пуля поразила француза. Через много недель служанка нашла вторую пулю, вонзившуюся в ставню прямо возле парадной двери, где стояла Ирэн с младенцем.

— Пистолеты во время стрельбы по цесаркам? — поразился судья, но дело происходило в трудные годы после войны с Британией, жертвой стал эксцентричный европеец, а Меерласт и Писториус были гражданами, без которых Йерсоненд обойтись не мог. Суд закрыл дело, но горожане глаз не закрыли, и эту фразу Испарившийся Карел часто слышал в последующие годы.

14

— Горожане смотрят на Джонти Джека теми же глазами, которыми смотрели когда-то на его отца, Испарившегося Карела, а до этого — на деда Меерласта. За Джонти Джеком следят особенно пристально, потому что его отцом был Берг, а матерью — Писториус, две семьи, которые, можно сказать, противостояли друг другу над дымящимися пистолетами, а между ними стояла черная повозка, запряженная быками. Ха!

Бармен Смотри Глубже помахал рукой, чтобы разогнать дым от сигареты между собой и Инджи, и посмотрел на троих мужчин, куривших в уголке паба. Он наклонился к Инджи, сидевшей со своим пивом напротив.

— Джонти — тот самый малый, кто знает, где золото, помяните мои слова. И у него хватает ума, чтобы помалкивать об этом. Золото для него ничего не значит. Вы можете себе представить, что произойдет, когда золото все-таки появится на свет? Да паника будет почище той, что случилась на приисках в старом Трансваале…

Теперь это больше, чем золото, как ты сам нередко отмечал, хотелось сказать Инджи. Золото — это метафора для чего-то, утраченного навеки, чего уже не восстановить. Золотая Копь не существует на этой земле или на какой-нибудь карте. Она может быть везде; она находится всюду.

Но Инджи прикусила язычок и сделала еще глоток пива. Я ищу ее на моем холсте, озарило вдруг ее. На этой самой ничейной земле на мольберте. Моя Золотая Копь.

— Еще пивка?

— Почему бы и нет? — Инджи отхлебнула из третьего бокала. На улице такая жара!

— Я слышал от старика Пьета в лавке, что вы тоже теперь рисуете картины, мисси.

— Вы же не верите всему, что болтает наш приятель Пьет? — Она сердито посмотрела на бармена.

— Эй! Он честный торговец!

Инджи рассмеялась. Какого черта? — подумала она. Для них это просто картинки, вроде тех рыбацких лодок на календаре. Я могу откровенно признаться, и дело с концом.

— Да, я тоже рисую.

— А что именно? — заинтересовался он.

Инджи посмотрела в свое пиво и озорно произнесла:

— Воду, золото и перья.

Смотри Глубже захихикал.

— Да вы теперь настоящая йерсонендка, мисси!

— Я учусь, я учусь, — сказала Инджи. — А теперь расскажите мне поподробнее об отношении горожан к… — она подбирала слова, — …к цветной крови Бергов.

— А, грязная кровь!

— Я этого не говорила! — Гнев вспыхнул мгновенно. Она уже готова была встать и выйти, но бармен ее остановил.

— Извините, мисси. Простите меня. Просто люди здесь так говорят.

— Возможно, но не при мне. Я этого терпеть не могу.

— Еще раз извините. Хотите еще пива?

— Я еще это не допила.

— За счет заведения? — унижался он.

— Ну ладно, пусть постоит в холодильнике. И следите за речью.

— Простите, простите, простите.

— Ладно. Теперь рассказывайте.

Смотри Глубже вздохнул.

— Понимаете, начиная от Джонти Джека и до Матушки Тальяард, через Ирэн Лэмпэк и Меерласта Берга, сына малышки Сары Бруин, потомка Вильяма Гёрда и дочери Энсина Молоя и Титти Ксэм, во всех в них есть цветная кровь.

— И что люди по этому поводу думают?

— Есть вещи, о которых говорят, и вещи, о которых не говорят, — глазки Смотри Глубже блеснули, — но Меерласт и его сын, Испарившийся Карел так стремились к большим делам, потому что чувствовали себя цветными в городе белых.

Инджи надолго приложилась к своему стакану с пивом.

— Печально все это, — произнесла она.

— Это Кару.

— Нет, — рассердилась Инджи, — это не Кару. Вовсе не Кару гонялось за водой, золотом, или перьями, или белой кожей. Кару — это камень. Камень, который ничего не знает о дискриминации или неприязни. Камень, который все терпит и выдерживает любые испытания. Бессчетные годы. Бесконечные годы, если вам так больше нравится. Вот что такое Кару. Посмотрите сами: холмы, неизменные, ничего от вас не требующие. Не то что эти, в углу… эти… эти слепцы… эти деревенщины, которые унаследовали фермы и теперь…

Она с трудом остановилась, удивленная собственным взрывом эмоций.

— Я еврейка. — Инджи вздохнула, словно это все объясняло.

— А я со стороны отца итальянец из Кару, — признался бармен. И пожал плечами, словно говоря: мы-то знаем, что это значит. — Так значит, вы собираетесь рисовать камни, мисси? — спросил он, немного помолчав.

Удивленная, Инджи посмотрела в лицо Смотри Глубже и ощутила его насыщенное бренди дыхание.

— Да, — в замешательстве произнесла она. — Да. Я собираюсь рисовать камни.

Она оттолкнула пиво и выскочила прочь из паба.

— Мисс Ландер! — закричал ей вслед Смотри Глубже, подняв ее полупустой стакан. Но она уже была на улице, свистнув псам, которые спали в тени веранды, и устремилась в сторону Дростди. Камни, думала она. Разумеется! Это же так очевидно! Жирные, закругленные формы. Женоподобные камни, угловатые напластования, утесы… Камни!

Инджи вбежала в калитку и едва не столкнулась с Матушкой Тальяард. Та стояла и дрожала, как осиновый лист.

— Вам еще нравится здесь жить? — пискнула матушка, застигнутая на том, что стоит по ветру и наблюдает за отцом, а тот сидит у прудика, опустив руку в воду, и рыбка кой гладит его плавниками.

Инджи, отважная после выпитого пива и внезапно снизошедшего вдохновения, спросила ее напрямик:

— Почему вы не подойдете, и не сядете рядом с ним, и не прикоснетесь к нему? Вот же он. Он ждет вас. В конце-то концов, он ваш отец!

Матушка судорожно вздохнула.

— Золотая Копь. — Слова выскользнули вместе с выдохом. Она сунула руки в карманы фартука и побежала в дом.

Инджи постояла, уперевшись руками в бока.

— Да вы тут все трахнутые золотом!! — заорала она, и служанки испуганно выглянули в кухонное окно; попугаи возбужденно закричали, а павлины взлетели в воздух, зашумев крыльями и зашуршав длинными хвостовыми перьями. Рыбка-кой быстро выскользнула из-под руки Немого Итальяшки, предупредив его этим, что здесь что-то затевается. Он унюхал перья павлинов и движение теплых тел вокруг, и попугаев, роняющих от испуга похожий на червячков помет. Он встал на ноги и повернулся к Инджи.